— Влад, тебе бы надо это знать-Элька все время кричал, что с собой покончит, а домой возвращаться не будет. Влад, что там у него такого-то?
Я поворачиваюсь на голос — один из жабокряков смотрит на меня очень серьезно. Откуда я знаю, что там у него? Я знаю только, что тут сейчас. И все очень-очень плохо. Молча опускаю голову, продолжаю собирать его вещички в тумбочку.
— Влад, ты его забери сегодня и завтра смену предупреди — ведь сиганет с пятого этажа, дело дурное нехитрое.
Сиганул бы — да окна на зиму заклеены, фиг отдерешь.
— Он на несколько дней уедет, потом вернется.
— Влад, ты слышал, что я сказал? Он так кричал, что сердце выворачивало.
Вам-то и выворачивало?
— Я с ним поеду.
Жабокряки переглядываются между собой, замолкают.
— Сейчас моя смена начнется, я его в сестринскую перенесу. Немного потерпите…
— Влад, да мы-то что, мальчишку очень жалко…
Ладно, если так все худо — его уже завтра утром надо забирать ко мне домой и тащить за билетами на поезд в его Хрен-знает-где-расположенное-село…
Я плюхаю обратно к ординаторской, Семеныч, уже одетый, плавно течет к выходу.
— Мне бы Эльку завтра с утра забрать…
— Да делай, что хочешь! Укладки тебе соберут на всякий случай — Света занимается, если что — можете в райбольницу обратиться.
Ага-ага, они с криками спасать побежали. Уж если головное учреждение не справляется. Ладно, не впервой, прорвемся.
Возвращаюсь в палату, сестринская освободится через полчаса, побуду пока около Эльки, перестилать сейчас постель нет смысла, завтра все равно все собирать и сдавать. Присаживаюсь к нему на койку. Жабокряки уже расползлись по своим кроватям, тоже дремлют — тихий час начался давно.
… Сквозь сонный морок от каких-то лекарств, которые воткнули мне в вену, чтобы успокоить, заставить перестать кричать, я вдруг чувствую спокойное тепло от чьего-то большого тела, прижавшегося к моему бедру. Глаза уже немного можно открыть… Влад сидит на моей кровати, опустив голову, похоже, ждет чего-то или дремлет. Ой, какой же он красивый, когда не в больничной одежде. Серый свитер обтягивает плечи и немного светится, словно кольчуга, какая-то жесткая пряжка давит мне на ногу — похоже, он в джинсах. Лицо мрачное, он никогда не показывался мне с таким лицом. Влад, прости, а ведь тебе попало, наверное, из-за меня. Я…
Элька пошевелился, открыл глаза. Я сразу же поднял голову, взглянул ему в лицо — глаза распухли от слез, смотрят виновато. Какой же ты свиненок все-таки, Элька. Ну зачем такую кашу крутую заварил, и что мы теперь делать будем, а?
