Уже за дверью подъезда Мухетдин взял Омахана за локоть и остановил, хотя тот задерживаться явно не собирался.
– Что ты предложил отцу, брат? Отчего он заплакал? – спросил Мухетдин.
– Ты мне не брат! Никогда не называй меня так, – поджав губы, выдавил из себя Омахан.
Мне даже подумалось, что он может плюнуть в лицо Мухетдину – столько недобрых чувств было в голосе моего старшего брата.
– У отца сильная гипертония. Думаю, скоро у него начнется очередной сердечный приступ. Или гипертонический криз. Это ты его довел… – Такое вот обвинение из уст Омахана прозвучало, на мой взгляд, вполне обоснованно. – Я с большим удовольствием довел бы до такого состояния твою мать, но с ней, к сожалению, не разговаривал… – в том же духе и тем же тоном продолжил он.
Признаться, я не ожидал от довольно хилого и физически не особо развитого Мухетдина резких движений. Но он попытался ударить Омахана в лицо и размахнулся настолько резко, что я, стоявший сбоку, едва-едва успел перехватить его руку. При этом я понимал, что нужно обладать большой смелостью и отвагой, чтобы рискнуть ударить офицера ВДВ, не так давно вернувшегося из Афгана, в присутствии другого, не будучи уверенным в том, что эти тренированные сильные мужчины, к тому же родные братья, не объединят свои силы.
Я без проблем завернул за спину руку упирающегося Мухетдина, понимая, что это доставляет ему боль при каждой попытке освободиться, и сказал спокойно, почти как классический миротворец:
– Не надо, брат, прошу тебя. Не стоит… – Я отпустил его руку.
Он сразу расслабился и больше не пытался ударить Омахана.
– Мальчик, будь до конца жизни своей благодарен Али за то, что он не стал рвать связки на твоей руке. Стоило ему чуть-чуть надавить, и ты до конца своих дней остался бы инвалидом. Правая рука у тебя отсохла бы, – так же спокойно, как и я, сказал Омахан сводному брату.
Мухетдин и в самом деле посмотрел на меня с благодарностью. Но я не был уверен в том, что благодарность его была вызвана спасением руки от разрыва связок. Скорее тем, что я назвал его братом. По крайней мере, мне так показалось.
Так же, видимо, подумал и Омахан.
Он даже не преминул сказать об этом:
– У нас с братом, похоже, разное восприятие людей, в том числе и тех, которые желают назваться нашими родственниками.
Омахан после этих слов развернулся и пошел в сторону дороги.
Я коротко глянул на часы и сообщил Мухетдину:
– Нам и в самом деле надо спешить, иначе мы не успеем на последний автобус.
