Грант Джилетт, профессор медицинской этики университета Отаго в Новой Зеландии, проводит аналогию с ковром. Цвета нитей определяют рисунок узора ковра. Кроме того, важную роль играет то, что доступно ткачу из сокровищницы его культуры – узор, сочетания форм и цвета, и т. д. Ковер, который он ткет из своей жизни, говорит Джилетт, «дополняется отношениями, поступками, обязательствами, мифами, происшествиями, воспоминаниями и прочим». На рисунок повлияет темперамент, характер и культура, но это лишь влияние, а не целиком определяющий фактор.
«Представьте себе, что ковер атакован молью. Части ковра, случайным образом, оказываются утраченными или уничтоженными, и узор становится неразличимым. Будет такой же ошибкой говорить, что истинная самость – это разрушенная самость, как утверждать, будто истинное произведение искусства – это перепутанные и оборванные нити и остатки узора, уцелевшие после нападения моли».
Можно вообразить, как мы спрашиваем молодого Мартина, что он думает о своей будущей, пожилой самости. Перед нами молодой Мартин, в запонках, он читает только что установленный плакат, он отвечает за зеленые насаждения и заборы. Его личность отражается в его поведении, а идентичность отражается в личности. Придет ли Мартин в ужас, увидев маниакально жестикулирующего субъекта, бредущего по улице? Не будет ли он первым, кто воскликнет: «Это не я, неужели это я?» Конечно, мы не можем знать наверняка; все это лишь предположения. Кто может сказать, знал ли он сам, кто он? Но приложите те же рассуждения к себе, как к человеку, только что заболевшему деменцией, и скажите, хотели бы вы стать таким человеком.
Мартин, в конце концов, был помещен в дом инвалидов. Ему было суждено прожить еще два года. Он не узнал, что через двадцать месяцев в его крови будет обнаружена новая, недавно открытая генная мутация. Он так и не узнал, что у всех членов его семьи повышен риск заболевания такой же деменцией. Он никогда не узнает, что его племянница придет в ужас от того, что сможет столкнуться с такой же судьбой; что она парадоксальным образом переживет свою фактическую смерть.
Представьте себе еще вот что: вы идете по центральной улице, а навстречу тащится Мартин, на нем брюки, испачканные мочой, они спадают, он сильно возбужден. На секунду он исчезает из вида – между вами проезжает грузовик. Но вот Мартин снова появляется. Он стоит прямо, в подтяжках и запонках, а под мышкой зажат плакат. Движения его спокойны и размеренны; он кладет руку на плечо друга, утешает его за проигрыш матча на прошлой неделе. Мартин спрашивает, как поживает его семья, они болтают о погоде и договариваются вместе выпить на следующей неделе.
