Но постепенно она, сама того не заметив, прониклась ощущением собственной уникальности. Пусть карьеру на летучей посуде не сделаешь, пусть гордиться (с общепринятой точки зрения) нечем, однако то, что они с напарником занимаются делом, которым не занимается больше никто — исподволь сыграло свою роль. Оказывается, снобом можно стать на чем угодно. Наверное, на каждой помойке есть свой сноб, думала Скалли, быстро шагая по пустынному коридору штаб-квартиры ФБР от кабинета Скиннера к кабинету Молдера. И в каждом Чернобыле, наверное... Во всяком случае, то, что им с Молдером на сей раз поручено расследовать обыкновенное исчезновение обыкновенного федерального чиновника, да еще, как намекнул Скиннер, оказавшегося на ножах с местной администрацией (то есть коллизия была как на ладони), ей показалось просто унизительным. Просто унизительным. И раздражение, с которым она влетела к начальнику, после разговора с ним только возросло.
Что чувствует пушка, когда из нее стреляют по воробьям?
Ее тошнит.
Однако Молдер, к удивлению Скалли, выглядел как всегда. Спокойное лицо, безмятежные глаза бродячего проповедника... Когда Скалли вошла, напарник отложил какое-то личное дело — видимо, нового их «пациента»; с цветной фотографии на первой странице глядело энергичное, узкое лицо с хитрыми глазками и плотоядными губами — лицо стопроцентно делового человека. Людей с такими лицами естественно видеть лишь в их собственных офисах; не на пикнике, не на дружеской вечеринке, не в библиотеке — лишь на спортплощадке, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся у них руки-ноги, и за начальственным столом, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся под ними их подчиненные. Они очень любят свое тело и свои полномочия. Видимо, неплохой человек, заключила Скалли; несколько ограниченный, но неплохой.
— Привет.
— Привет, Скалли.
Похоже, он сразу понял, в каком она состоянии. В чуткости ему не откажешь. Если только он не увлечен погоней за очередной недобитой тарелкой с Арктура.
— Это, конечно, не румынские колдуны и не переселение душ, — Молдер мягко улыбнулся, — но человек все-таки исчез. Как в воду канул. Его никто не видел уж месяцев десять.
Скалли присела на краешек стола. Молдер видел ее насквозь. И она с удовольствием ответила ему в тон, словно они уж с полчаса обсуждали это дело:
— Но неужели ты не видишь, Молдер, что с нами поступили, как с пешками. Кому и
чему в жертву приносят наше время и наш опыт — не знаю и даже знать не хочу, но мне это действительно неприятно. Что, в Арканзасе перевелись местные шерифы? Или они тоже все разом исчезли, и нам предстоит поискать заодно и их?
