Плоды?!
На этой фотографии мистер Чейко, несмотря на убогое одеяние и некоторую худобу, выглядел куда моложе.
Молдер выхватил телефон. Набрал номер Скалли.
Скалли не отвечала...
Молдер бросил дикий взгляд направо, потом налево. Пихнул телефон в карман, схватил со стола тяжелый подсвечник и не размышляя, с размаху ударил им по замку шкафа, на внешней полке которого стояли фотографии. В ночной тишине грохот раздался страшный; казалось, весь дом заходил ходуном. Раз, другой... Хлипкий замочек брызнул в сторону и откатился со стуком.
— Что вы себе позволяете? — раздался сзади возмущенный голос некстати появившейся горничной, но Молдер, не оборачиваясь, кинул подсвечник прямо на пол и распахнул шкаф.
Он тоже был полон сушеных плодов.
Человеческие головы.
Одну из них оторопевший Молдер легко опознал по фотографии. Это был бабник и склочник, не способный ничего создавать, лишь разрушающий то, что в поте лица создано другими.
Джордж Кернс.
И тут горничная сзади дико завизжала. То ли потому, что увидела содержание шкафа впервые, то ли потому, что при ней это содержание ухитрился увидеть посторонний. Сейчас некогда было с этим разбираться.
Потому что Скалли не отвечала.
Когда Скалли пришла в себя, первое, что она услышала, был слитный, могучий треск костра. Жар близкого пламени опалял лицо, и даже сквозь опущенные веки било оранжевое сияние. Скалли попыталась сказать что-то, а может, позвать на помощь; ничего не получилось. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: рот заклеен полосой скотча. Заклеен добротно, от носа до подбородка.
Толком пошевелиться тоже не удалось. Она была связана. Руки стянуты за спиной. Ноги и плечи привязаны к чему-то позади — шест, столб... ведьмин костыль?
Это было то самое место. Приоткрыв глаза и тут же вновь зажмурившись — ревущее пламя высотой, наверное, в три человеческих роста ослепило ее так, что казалось, едва не выжгло глаза, — Скалли почему-то сразу поняла, что это то самое место. Старое кострище. Такое старое. Где жгут мусор.
Она успела разобрать, что вокруг костра стоят люди. Много людей. Их смутные, одинаково мерцающие отраженным светом лица, похожие на маски, были неподвижны. Люди молчали, словно ожидая чего-то.
Скалли попыталась понять, как она здесь очутилась. Это ей не удалось. Она помнила, что входная дверь в дом Дорис Кернс оказалась открытой, а свет внутри не горел. Позвав миссис Кернс и не получив ответа, Скалли вошла; попыталась включить лампы. Выключатель щелкнул, но лампы не зажглись — вероятно, что-то случилось с пробками или проводкой. Продолжая звать, Скалли вынула фонарик, затем — пистолет и, напряженная и немного уже напуганная, двинулась в глубину дома, подсвечивая себе узким ярким лучом. Видимо, луч и сыграл с нею злую шутку — все, куда он не попадал, по контрасту совершенно тонуло во тьме. В ней можно было, наверное, спрятать роту солдат или стадо слонов... Пока Скалли случайно не ткнулась бы лучом в один из хоботов или в одну из винтовок, — она не заметила бы засаду нипочем. Впрочем, не было ни роты, ни слонов. Был, скорее всего, кто-то один, может быть, двое. Когда Скалли дошла до кухни и увидела на полу лаково отблеснувшие черные пятна, она направила свет на них — пятна стали алыми, и Скалли, уже понимая, что это кровь, много крови, все-таки машинально нагнулась, чтобы удостовериться, протянула руку, желая тронуть край пятна пальцем... А потом она уже была здесь, связанная, у костра.
