Очень болела голова. Просто чудо, что ее не размозжили и череп выдержал. «Крепкий у меня череп», — подумала Скалли.
Она снова открыла глаза, лишь когда толпа по ту сторону костра затянула какую-то дикую, нечеловеческую песнь на одной ноте, без слов; сначала тихо, потом громче, еще громче.
Пламя ревело, и огненная метла, ходя ходуном от порывов ночного ветра, свирепо мела черное, беззвездное небо. С треском лопались поленья, далеко разбрасывая крутящиеся вихри искр.
Какой-то человек — Скалли показалось, что это был доктор Рэндолф, но под присягой она не решилась бы этого утверждать — в сопровождении двух помощников с громадным чаном в руках принялся обносить неподвижно стоящих певцов хорошей едой. Каждый из стоящих, не прекращая гудеть общую песнь, подставлял доктору свою миску, и тот, кто показался Скалли похожим на доктора, металлическим черпаком наливал в миски какую-то баланду из чана.
Потом в толпе прокатилось некое смятение, песня чуть поломалась. Скалли видела немного нечетко, все плыло — наверное, после удара но голове; вдобавок события происходили по ту сторону костра, и буйное пламя слепило, так что лишь смутные пятна чьих-то лиц маячили и перемещались, словно рыбы в давно не мытом аквариуме, во мраке по ту сторону ревущего ада. Но ей показалось, что это мистер Чейко, явно не к радости доктора невесть откуда и зачем появился перед толпой, крича и размахивая руками.
— Вы сошли с ума! Посмотрите, что вы натворили! Боги отвернутся от нас! В вас говорит уже не вера, а простой животный страх! Я ли не учил вас не бояться? А вы струсили, и теперь все может рухнуть! Разве можно есть своих? Я предупреждал вас, я запретил трогать Дорис Кернс! Почему вы перестали слушать? Раз начав, вы уже не остановитесь — и вскоре не останется никого, вы все сожрете друг друга! Есть надо ее! — немощно кричащий седой человечек на миг вытянул руку в сторону связанной Скалли. — Чужих! Где ее дружок? Вы его упустили! Вам захотелось легкой добычи? Значит, вы не люди!
— Думаю, — с каким-то странным удовлетворением проговорил тот, кого Скалли приняла за доктора, — вам уже не имеет смысла волноваться из-за наших проблем.
Он явно подчеркнул «вам» и «наших», как бы выводя кричавшего за рамки «нас». Старичок осекся, судорожно глотая воздух распахнутым черным ртом.
Толпа раздалась в стороны, пропуская навстречу кричавшему нового человека. При виде его старик попятился. Человек был абсолютно гол, лишь лицо его было скрыто аляповато размалеванной первобытной маской. «Жрец, — подумала Скалли. — Наверное, я сошла с ума и брежу. Наверное, меня огрели по голове чересчур сильно, и череп оказался не таким уж крепким».
