— Отошли? Теперь вставайте. Так и до беды недалеко...
Рука бережно поддержала его.
В тамбуре Гребенников привалился спиной к стене и заглатывал воздух, как выброшенная на песок рыба.
— Вы из какого вагона? — участливо спросила проводница.
— Из десятого.
— Дойдете сами?
— Чего там! Дойду... Такое получилось...
— Бывает...
Он полез в карман и обнаружил, что баклажки нет, но пряники сбереглись.
— Возьмите! — протянул проводнице кулек. — Берите, берите, не стесняйтесь.
Она взяла один пряник, поглядела и спрятала в карман.
— Ну, я пошла к себе!
Пора было и ему возвращаться. Он переходил из вагона в вагон, остро ощущая запахи, стойко державшиеся в каждом. С полок в узкие проходы свисали обутые и разутые ноги, порой приходилось нагибаться, чтобы протиснуться вперед. Он отжимал одну дверь за другой, проходил через брезентовые гармоники, соединявшие тамбуры. На переходах ветер бил в щели песком, сдирая его с полотна пути: под ногами двигались металлические щиты, и было видно, как стремительно уносились шпалы.
Почтенный бородач, державшийся за мешок и упорно боровшийся со сном, подтвердил, что вагон этот и есть десятый.
Он глянул направо, налево и вверх, но ни соседей по купе, ни своих вещей не нашел.
Когда стало ясно, что произошла неприятность, Гребенников прошел к знакомой проводнице.
— Ну, что случилось?
Он рассказал.
— А вы куда ехали, товарищ пассажир?
— В Москву.
— Этот поезд идет из Москвы... Точно! Вы сели не в свой поезд!
С досады Гребенников хватил кулаком по полке.
— Ничего! — утешала женщина. — Сойдете на следующей станции. В нашей практике такое случается. Много вещичек везли?
— Где-то тут неподалеку есть станция Юрга? Мы кажется, ее проехали?
— Есть. Часа через два в Юрге будем.
— Мне бы хоть до Юрги, раз приключилась такая неприятность.
— Без билета нельзя, товарищ пассажир.
— Билет есть!
— У вас билет до Москвы, а мы едем из Москвы!
— Так что же мне делать?
— Зайдите к начальнику поезда.
Пришлось пойти.
Досадуя на себя, на годы, — пора было сознаться, что старость надвигалась с катастрофической быстротой, — Гребенников простоял в тамбуре, пока поезд не подкатил к вокзальчику, освещенному тремя закопченными фонарями.
В линейном посту ОГПУ сидел за столом военный. Держа в руке толстую короткую свечу, он читал книгу. Да, это был он... Журба... Колька...
— Товарищ дежурный, — начал Гребенников, едва сдерживая волнение. — Позвольте обратиться...
Военный медленно поднял холодные глаза от хорошо изданного томика Маяковского.
