- На кой ты грех его подобрал? - набросилась она на мужа. - Мало их, нищих, шляется по дорогам, так тащи всех в дом.
Евстигней поставил недопитое блюдце на стол и провел рукой по окладистой бороде.
- Да, парнишка незавидный. Работать, пожалуй, не сможет скоро. Разве отправить его на маральник?[4] Может, там поправится. Прокопию помощник будет. - Евстигней вопросительно посмотрел на жену.
- Куда хочешь девай, а в дом не пущу.
Зотников в раздумье почесал затылок.
- Евстигней Тихонович, отдайте мальчика мне! Куда ему теперь? Ни отца, ни матери… Пропадать, что ли? - Прокопий погладил найденыша по голове.
Хозяин крякнул и опустил глаза.
- Пускай берет! - Хозяйка посмотрела на мужа и махнула рукой: - Только насчет пропитания на нас чтобы не надеялся.
Карабарчик стоял тихо и с удивлением разглядывал просторную избу. Его поразили невиданные цветы и птицы, нарисованные на стенах и потолке, очевидно, проезжим маляром. Наглядевшись на них, он перевел глаза на сидящих за столом и увидел мальчика, который украдкой показывал ему язык.
Карабарчик в растерянности отвернулся к стене. Вдруг он почувствовал, что кто-то больно ущипнул его, и, оглянувшись, увидел рядом хозяйского сына Степку.
Найденыш заплакал.
Прокопий оглянулся и оттолкнул Степку:
- Зачем обижаешь?
- А тебе что, жалко? Он ведь алтаец! - тон хозяйского сына был вызывающий.
- И алтаец такой же человек, как и ты.
Варвара, жена Зотникова, всплеснула руками:
- Господи! Да ты, Проня, совсем с ума сошел! Нашел с кем хозяйское дите сравнивать. Степанко-то ведь крещеный, а этот что? Имени даже человеческого не имеет.
- И то правда, алтаец души не имеет, - поддакнул жене Евстигней и, обратившись к Прокопию, махнул рукой: - Бери его к себе, коли хлеба много.
В семье Прокопия Кобякова Карабарчика окружили лаской и заботой. Степанида была доброй женщиной и жалела найденыша.
- Сиротка ты моя бесталанная! - гладя его по голове, говорила она. И мальчик, чувствуя ласку, доверчиво прижимался к ней.
Верным другом был и Янька.
- Если Степка тронет Карабарчика, я ему мялку дам! - говорил он отцу.
- Драться нехорошо, - останавливал сына Прокопий.
- А если он первый полезет, что мне нюни распускать, что ли? - Янька решительно встряхивал вихрастой головой.
- Теперь он побоится: вас ведь двое.
Шли дни. Карабарчик быстро осваивал незнакомый ему русский язык.
- Зды-равствуй, друг! - обратился он однажды к Яньке и протянул ему руку.
Янька подпрыгнул от радости и, схватив Карабарчика, стал кружить его вокруг себя. Утомившись, он спросил:
