Михаил покосился на свою избранницу:
– Вот скажи, как ты это восприняла?
– Ну, я не была там, – осторожно начала Маша. – А по твоему лаконичному пересказу…
– Какому? – удивился Маугли, покачал головой и, беззвучно шевеля губами, повторил: – Лаконичному! Гля!
– Но, – продолжила Маша, не заметив реакции возлюбленного, – очень похоже на «Экс-машина», на то самое растворение в механизме и обездушивании человека. Бог из машины.
– Да? – удивился Миша. – А все слышат в этом лишь нелепые оправдания. Даже я. Но это так, мимоходное, малозначимое. Одним словом, попросил мужик отца сделать что-нибудь. Например, пристрелить его! А вот это уже достойно. Совесть в человеке не умерла. Но… Прикинь, как мужика достала эта «буржуйская» жизнь!
– Даже так? – мотнула головой Маша. – И я его понимаю! Он почти растворился… во всём этом. Обезличился. Потом появляется Медведь, встряхнув, напомнил, что когда-то человек этот был другим. Как мне напомнил ты, что я не просто боец с моральными нечистотами и уборщик гнили и плесени… Не обращай внимания!
Маша отмахнулась и, вздохнув, закончила свою мысль:
– И этот начальник завода понял, что уже не может обратно загнать себя в те рамки паровоза, что должен тянуть перегруженный состав завода, производства, забот и проблем.
– Круто, Маша, круто! – рассмеялся Маугли. – А ты умница! Так ловко просекла все эти психологические выверты! Молодец! Люблю тебя!
– Я тоже тебя люблю! – Маша обняла и поцеловала повернувшегося и наклонившегося к ней возлюбленного. – Так что с этим человеком?
– Говорю же, погиб он. Отец тоже просёк, как задолбало всё это мужика. Взял его с собой. Развеяться, отвлечься. Знаешь, иной раз надо вынырнуть из всего… этого, чтобы тупо – осмотреться. Понять, что всё это говно не зря выхлебано. Завод оставили на зама, оформили отпуск и полетели в Арктику.
– В Африку? – удивилась девушка.
– Не, не в Африку, – усмехнулся Маугли, – а как раз наоборот – на Крайний, Полярный Север. Ну, попутно. Человеку нужна была встряска, а отец опять там, в вечной мерзлоте, что-то мутил. Но… Никто не думал, что он настолько ох… устал от жизни, что на белого медведя выйдет – без патронов. С одним ножом и незаряженным стволом.
Маша вскрикнула, зажав рот ладонями. Миша лишь пожал плечами:
– Потеря была болезненная. Такого уровня людей в стране… Мало. Все наперечёт. Отца – судили. А он запись показал. Даже он не успел ничего сделать. Ну кто мог ожидать подобного легкомыслия от такого серьёзного и ответственного человека? И тогда старшие решили, что не белый мишка убил хорошего человека, а… Вот так и появилось правило, что Медвежата не засиживаются на одном месте надолго. В одном образе. И обязательность, просто категорическая необходимость отпуска. И не просто грядку вскопать, на пляже пожариться под южным солнцем. А непременно со встряской! С полным отрешением от колеи, от рутины, от всего, что составляло твою жизнь. А что прочищает мозги настолько? Опасность! Обязательно пройти по краю. Чтобы вкус жизни ощутить на губах! Вкус своей и чужой крови на губах, вкус боли, вкус смертельной опасности, вкус – победы! Прежде всего – над собой. Это и есть сумрак.
