Сегодня — позавчера - Виталий Иванович Храмов

© Виталий Храмов, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Вот, блин, жара! Солнце нещадно палило. Прокалённый воздух маревом колыхался на месте. Ни дуновения ветерка. А тенёчка тут, на «горке», и не было никогда. Вода в канистре была тёплой и нисколько не помогала. Тут же всё выпитое выступило потом, заливало глаза, разъедая их. Одежда, горячая, пахнущая глажкой утюгом, стала жёсткой от впитанной соли пота. И снять нельзя. Так и жарься в рабочих ботинках, плотных синих рабочих штанах, в оранжевом сигнальном жилете.

Выпил третью кружку, четвёртую вылил в кепку, поболтал – прокалённый хэбэ выцветшей бейсболки не хотел впитывать воду. Да так с водой и напялил на голову.

– Ух, гля, хорошо!

– Да, на пять сек. Потом хуже будет. Ну чё, за водой сходим? – Максим жадно затягивался сигаретой.

– Ну её! С кем другим сходи. Ты же знаешь – я тягловая животина, не беговая.

– Ну, как хочешь. Я один пойду. А то опять Князь в истерику впадёт, заплюёт, если с собой кого возьму. Тады – засыпай.

Я пожал плечами. Укладка стрелочного перевода завершалась. Князев, руководитель работ, заканчивал выгрузку щебня-балласта на уложенную стрелку. Ребята из бригады, обречённо понурившись, старательно делали вид, что не понимают, что надо дальше делать, как-то по-тараканьи прятались от глаз Князева, по-детски наивно надеясь, что пронесёт. Устали. Очень устали.

И ничего удивительного. Время к семнадцати, работать будем до двадцати – двадцати одного. А начали в семь. И так уже третий месяц. Да и бригада должна быть 15–17 человек, а нас – 9. Каждый пашет за двоих. Не идёт народ в путейцы. Работа каторжная, оплата маленькая. Охранники за здоровый сон на рабочем месте больше получают. Ну кто пойдет в путейцы? Правильно – алкаши (им пить почти разрешают на рабочем месте), бездари и отчаявшиеся, типа меня. Поэтому и расшифровывают ПМС не как Путевая Механизированная Станция, а Последнее Место Ссылки. Ну нет работы в нашем городе! Да и в области нет. Вон – полбригады из других сел-райцентров. А Москва – она не резиновая. Да и там Рамшаны с Джумшудами всех выдавили. Двое из бригады – «москвачи». На заработки поехали – вернулись с тем же, с чем и уехали, только старее на пяток лет.

Я взял свою лопату, облокотился на неё, закурил.

Я, как и все остальные, ненавидел свою работу. Дело даже не в том, что она тяжёлая. Нет. Меня трудностями не напугать. Здесь из тебя выдавливают всё человеческое, гнобят, гноят, морально растаптывают и ноги вытирают. А ты терпишь. Отбрехиваешься только и всё. Уйти некуда – семья. Завод, где я проработал шесть лет, – встал, разворованный директорами и начальниками, как и остальные предприятия и хозяйства города и окрестностей.