Миша сразу почувствовал, что незнакомка проснулась. Как напряглось её тело, накрытое его рукой. Миша открыл глаза. Светло-русые волосы незнакомки в свете утреннего солнца – сверкали. Миша вздохнул и сел на край постели, спиной к девушке, поднял с пола влажные штаны и надел их.
– Утра доброго, прекрасная незнакомка, – сказал он, не поворачиваясь к ней. Если он будет смотреть на неё, то и она увидит его к ней реакцию. А ему и так стыдно.
– Как я здесь оказалась? – спросила девушка. Голос её был слегка охрипшим.
– Дверь на крышу у нас клинит. Особенности строительства военного времени – дом выстроили прямо на пепелище, с соответствующим военному времени вниманием к деталям. Не надо было тебе подниматься туда. Меня хотела поругать?
– Да! Ты так нагло меня сбил, порвал моё новое платье, и убежал.
– Я же извинился. Прости ещё раз. Одному очень хорошему человеку было плохо. Он умирал. – На крыше?
– На даче. На крыше – вертолёт. Ты же видела.
– Твой?
– Вертолёт? Нет, служебный.
– А ты – пилот?
– Нет. Я – егерь.
– Теперь понятно.
– Что тебе понятно?
– Почему ты такой наглый.
– Солдафон из глухой тайги?
– А что, не так?
– Так, – согласился Миша, вставая. – Туалет, ванная – вот. Пойду, завтракать пора.
– У тебя всегда такой бардак?
– Только после обыска.
– У тебя был обыск?
– Как видишь.
– А почему? Ты преступник?
– Да, насильник и убийца.
Девушка почему-то прыснула от смеха:
– Ты плохой насильник.
– Уж какой есть. Зато убийца я – отменный. – Так почему – обыск?
– Человека нам не удалось спасти.
– За это проводят обыск?
– Как видишь, – ответил Миша, пожав плечами, зажигая плиту под сковородой. «Что приготовить?» – подумал он. Яичница не получалась – разбитые яйца уже присохли к полу, приклеив ячейки. Вонять будут, да ещё как!
– Никогда бы не подумала. А кем же был этот человек? – спросила она, прошлёпав за ним в кухню.
– Сталин.
Девушка пискнула, грохот. Миша обернулся. Девушка упала через опрокинутый стул, халат распахнулся до самого пояса. Миша, отводя глаза и краснея, подал ей руку. Девушка воспользовалась помощью, поднялась, села на поднятый Мишей стул. Она так и не запахнулась, так и сверкала своей девичьей скромностью и красотой. Руки её закрывали рот, разинутый в немом крике ужаса:
– Сталин умер?
– Его убили.
Ещё крик ужаса.
– Кто? – выдохнула она, вдруг оборачиваясь грозной валькирией.
– По официальной версии – мой отец.
Она упала бы вместе со стулом, если бы Миша не поймал. Она молчала, запахнувшись наконец. Миша вернулся к приготовлению завтрака – сковорода уже раскалилась. Заскворчало масло, егерь решил сделать егерский завтрак – вывалил в сковороду две банки консервированной готовой гречневой каши, что выловил из-под мойки – закатились туда при обыске.
