— Имеешь. Имеешь. Чемодан-то уложила?
— Иди спи, ма.
— Невежа, — незлобиво проговорила Марфа и пошла в спальню, бормоча: — Пятнадцать лет проучили. И библиотека, и пианино, одних пластинок да пленок целый шкаф. А с матерью раз в неделю поговорить недосуг…
Ворчала на Лену, а сердилась на Максима, который мог бы и не колобродить ночью, а приехать завтра днем. Да и что за неволя трястись по зимнику, когда есть вертолеты?
Неторопливо облачилась в длинную ситцевую рубашку и прочно уселась на мягкий пуфик перед зеркалами трельяжа. Сразу из трех зеркал глянуло на нее красивое, чуточку усталое лицо со следами еще нерастаявшей обиды. Вот как. Казалось, пролетела мимо ушей болтовня дочери, — ан нет, зацепила, видно, и больно. «С отцом так не разговаривает. Взаимопонимание. Образованные. А я что?.. Семилетка в деревне». Полыхнула обида на Лену. Вот уж с кем повозились. Хиленькой родилась, болезненной, а тут постоянные скитания по стройкам, нехватка молока, фруктов и овощей, плохое медицинское наблюдение… Вечно простывала, переболела всеми детскими болезнями. Сколько хлопот и тревог. И так до четырнадцати лет, пока не увлеклась коньками…
Взгляд Марфы скользнул по шеренге баночек с кремами, и тут же погасли мысли о дочери: пора делать питательную маску для лица, а какую. Долго перебирала баночки, развинчивала, нюхала, снова закрывала, наконец, решила — медовую. Заскользили пальцы по лицу, нанося на кожу тонкий слой ароматного меда.
Обычно она засыпала сразу, спала крепко, поднималась с постели бодрой и свежей. Но в эту ночь и засыпала медленно, и спала плохо. Сперва беспокоилась, чтоб Лена не опоздала на самолет, а когда та наконец уехала, на Марфу вдруг наплыла непонятная, смутная тревога. «Что-то случилось… — Ворохнулось недоброе предчувствие, и сразу кольнуло в сердце. — Максим…» А что с ним? Не предполагала. И это неведение лишь усиливало, углубляло тревогу, делая ее нестерпимой. Даже во сне беспокойство не покидало Марфу, и оттого сон был некрепким. Она слышала, как приходил в спальню Арго, укладывался в специально поставленное для него кресло. Немного полежав, спрыгивал на пол и снова уходил, потом возвращался, но опять ненадолго, и так всю ночь. Когда же на рассвете Арго резко скакнул на пол и, радостно повизгивая, помчался в прихожую, Марфа заспешила следом. Прижав нос к дверной щели, Арго громко втянул воздух и по-комариному тоненько запищал. Не ожидая звонка, Марфа отворила дверь. Пес пулей перелетел лестничную площадку и покатился вниз по лестнице. По радостному лаю Марфа поняла: пришел Максим.
