Больно берег крут - Константин Яковлевич Лагунов

На крутоярье, на самой кромке обрыва застыл изваянием Гурий Бакутин. Он стоял неколебимо, широко расставив крепкие, будто вросшие в берег ноги и чуть наклонясь вперед, словно выжидая миг, чтоб кинуться с кручи в мутную, половодьем вспененную Обь.

Перехлестнув береговые рубежи, река волокла на себе бревна, деревья, доски, льдины. Все это кружилось, сшибалось, подминая и топя друг друга, и уносилось дальше на север, к Ледовитому.

— Во силища… Ломит, да… — упоенно бормотал Бакутин.

Сырой колкий ветер с севера косматил его длинные, почти по плечи, седые волосы, хлестал по молодому загорелому лицу, шарил под распахнутой длиннополой курткой, холодил разгоряченное восторгом тело. И от этой прохлады, от рискованной близости головокружительного обрыва, от бунтующего разлива реки Бакутин словно бы захмелел.

— Не сорвись, Константиныч! — долетело из-за спины.

Бакутин узнал голос своего заместителя, главного инженера нефтепромыслового управления Лисицына. Тот не дошел до кромки шага полтора и остановился. Опасливо глянув на зияющий впереди провал, еще попятился.

— Куда тебя занесло? — прикрикнул сердито. — Жить наскучило?

— Тогда голова ценится, когда в нее целятся, — озорно прокричал Бакутин, открытым ртом жадно хватая холодный, влажный весенний воздух.

Земля линяла, стряхивая с себя все отжившее, отболевшее, чужеродное. И даже этот дикий, глухой уголок заболоченной худосочной тайги казался сейчас просторным и величественным. В причудливые волнующие аккорды сплетались голоса пробудившейся природы: гул ветра, рокот реки, картавый говорок ручьев, шалые крики птиц, шуршанье неокрепших крыл летучих насекомых.

Солнце полыхало в полный накал. Жаркие лучи нашарили что-то плывущее по Оби — серебристое и большое, и оно тут же вспыхнуло белым пламенем, да так ослепительно, что Бакутин зажмурился. Это была самоходная нефтеналивная баржа. Самая первая в нынешнюю весну. Боясь столкнуться с топляком иль полузатонувшей льдиной, самоходка плыла очень медленно.

— Старушка-побирушка пожаловала, — бесцветно пробурчал за спиной Лисицын. — Теперь попрут.

Самоходка, гукнув, начала разворачиваться к нефтезаливному причалу, связанному трубами-«тыщовками» с шеренгой огромных цилиндрических баков нефтехранилища.

— Почему не проводил своих? — спросил Лисицын и еще чуточку попятился от обрыва.

Бакутин не откликнулся, наблюдая за выплывающей из-за гребня заречного бора шарообразной мохнатой тучей.