Все деревенские жили в некотором напряжении. Второй дядюшка теперь часто бывал рассеян и уже много раз ронял из рук кирпичи, едва не калеча своих помощников. Пока Ван Чанчи, опустив голову, занимался кладкой, Второй дядюшка был на стреме, и наоборот, когда Ван Чанчи распрямлялся, тот мог расслабиться и опустить голову. Глядя на их манеру работы, сидевший за домом Ван Хуай начинал их подбадривать: «Что вы так нервничаете? У меня все под контролем!» Ван Хуай хоть и бодрился на словах, но в душе тоже очень переживал. Его глаза и уши были нацелены увидеть и услышать больше, чем кто-либо. Каждый день он усаживался в свою коляску и обращал взор в сторону горной долины, точно так же он когда-то сидел в ожидании Ван Чанчи. Дошло даже до того, что он одолжил у Чжана Пятого гонг и положил его рядом с коляской, чтобы в случае чего дать знать, что кому-то надо убегать, а кому-то, наоборот, прибегать на помощь — только так все они могли избежать беды.
Как-то ночью в дверь Ван Хуая громко постучали. Ван Чанчи спрыгнул с кровати и, схватив собранную сумку, выбежал из дома через заднюю дверь. Лю Шуанцзюй и Сяовэнь усадили Ван Хуая в коляску и направились вместе с ним в большую комнату.
— Кто? — спросил Ван Хуай.
— Байтяо, — послышалось из-за двери.
Лю Шуанцзюй открыла дверь.
— Вот паршивец, на дворе глухая ночь, ты нас чуть до смерти не напугал.
Лю Байтяо, белый как полотно, заговорил:
— Ван Хуай, помнишь, я тогда их послал?
— Ну, послал и послал, чего ты боишься?
Лю Байтяо залепил себе пощечину и сказал:
— Пришел час расплаты. Только что мне приснилось, как они меня арестовали. Одним щелчком застегнули на мне наручники и прямо на месте объявили, что я приговорен к десяти годам тюрьмы с пожизненным лишением политических прав.
— Не думал, что из-за какого-то сна ты так перебздишь, — отозвался Ван Хуай.
— Честно говоря, мне каждую ночь снятся кошмары, у меня от этого уже волосы поредели.
Ван Хуай попросил Лю Шуанцзюй принести стакан рисовой водки. Лю Байтяо жадно приложился к стакану, потом, вытерев рот, вдруг сказал:
— Ведь я ради Чанчи старался. Если они вдруг явятся, ты уж молчи, что это я их послал.
— Успокойся, — сказал ему Ван Хуай. — Можешь сказать, что это я их послал, и делу край.
— Ну, хорошо, иначе в следующий раз помощи от меня не ждите.
— Мы все оценили твою заботу, — откликнулся Ван Хуай.
Лю Байтяо выпил содержимое стакана до последней капли и сказал:
— Водка наполняет трусов смелостью, налейте-ка еще сто грамм.
