Поют коммунары о кузнецах, кующих ключи счастья. И видится мне кузнец-титан… Его молот сыплет искрометные удары на необъятную наковальню-землю. Как похож этот кузнец на гомеровского Циклопа, срывающего скалы!
Я слышал поговорку: «Каждый человек — кузнец своего счастья». Каждый представляет себе счастье по-своему и кует ключи к нему своего размера и фасона. Но ключики эти, видно, слабенькие, мало в них проку. Егор Блинов — такой умелец в кузнечном деле, мастак на всякую всячину, — уж как он размашисто пластает молотом по жаркому железу, а ведь не мог же сковать себе ключей счастья, пошел в коммуну и поет про чудо-кузнеца.
Поют коммунары. Могучим молотом поднимается и опускается в строгом ритме простой напев. Это поют кузнецы своего счастья!
Окончена песня. Люди садятся, дед Афанасий подает голос:
— Надо бы к такому ужину на закуску плясунов подать, чтоб ублатворить гостей. Пусть потопают на сон грядущий.
Он смотрит на Никиту Ивановича — маленького, кругленького старичка, степенного на вид, но с пружинкой внутри.
— Иваныч, тряхни коленце, постружи половицы с приговором!
— Не поспела новая присказулька, да и с молодых надо бы запал зачинать. Стару-то щепку большим огнем надо поджигать, — отговаривается Никита Иванович, освечивая улыбкой полное безбородое лицо с подстриженными с проседью усами, пористым носом-грушей.
— Заводи Сергей, — настаивают голоса, — распали старика, подогрей кровь, пусти ему в ноги почесуху!
— Этот даст припарку!
— Ему простор с телятами: все кусты пообтопал, траву на выпасах повыбил. Все колена разные закручивает.
Опоясал учитель смычком струны скрипки, трепыхнулась в оркестре разбуженная плясовая, бросилась со сцены к плясуну, — закачала его на гулких половицах, изогнула молодое тело. Застрекотали руки, ноги, словно Сергей стряхивал с себя звонкие шары и искусно играл ими носками и каблуками сапог.
— Вот сапает! Не дает музыке никуда проскочить — всю под ноги уминает.
— Зародится же человек: у него, поди, все суставы на вертлюги поставлены!
Молодость, как ты хороша, гибка и сноровиста! Сколько жару-огня в тебя положено! Щедро и красиво мечешь ты буйную силу. Тебе, видно, невдомек, какой бесценный дар расплескиваешь вокруг. Ледники не устоят — растопятся!
Подрагивают плечи у Никиты Ивановича, ноги не умещаются под столом, да разве так сможешь, когда шестой десяток на поясницу вешать начал… Годы да воды точат природу: согнут поясницу, выскоблят волос, растреснется голос, хлопнут в загорбок, — выскочит запас, и не узнает себя человек.
