Первым человеком, которого он встретил в поселке, была приятельница его матери тетя Паша — она стояла на крыльце своего дома.
— Эй, тетя Паша! — весело крикнул Борис, проходя. — Здравствуй!
Он ждал, что она вскрикнет «Батюшки, Борька!» и всплеснет руками, однако тетя Паша отвернулась равнодушно и, как ему показалось, нарочно. Навстречу Борису бежала мать. Не говоря ни слова, она схватила сына за руку и потащила в дом.
— Не разговаривай с ней, — сказала она вполголоса и нервно.
«Поссорились? — думал Борис, пока его тащили в дом. — Так сильно поссорились?»
Заперев дверь на засов, мать разрыдалась, уткнувшись лицом в Борисову куртку.
— Боже, какое счастье, что ты приехал днем!
— Ну что такое? Ну что случилось?
Прерываясь и всхлипывая, мать старалась ему что-то объяснить, но Борис ничего не понимал. Получалось, что все кругом бандиты, включая тетю Пашу.
— Ничего, ничего, успокойся, — сказал он, — все образуется. Как Коська?
— Так я же тебе говорю, его ножом в спину ударили. Умирает твой Костя.
«Черт знает, что такое», — думал Борис, выходя из дому.
По дороге ему встретился Семка Петухов. Он был очень молод, моложе Бориса, еще совсем недавно бегал босиком, в вылинявших трусах, и все почему-то охотно «давали ему леща», однако теперь он ходил в толстовке, как пожилой бухгалтер, и носил очки.
Ладно, пусть хоть Семка, это лучше, чем ничего.
— Семка, друг! — крикнул Борис еще издали. — Как дела?
Семка шел к нему не спеша.
— Здравствуй, — сказал он с достоинством. — Надолго в наши Палестины?
— На каникулы. Слушай, что это у вас здесь происходит?
Взгляд Семки стал, как показалось Борису, нарочито непонимающим.
— А что, собственно, происходит?
— Да, говорят, у вас здесь людей стали резать?
— Вредные слухи, — сказал Семка, движением бровей и носа поправляя очки.
— Разве Васёк — тоже слухи?
— Есть несознательные, — неохотно ответил Петухов.
— Ну а что Костя?
— Костя? — так же непонимающе повторил Семка. — Я, правда, давно его не встречал, но не вижу оснований беспокоиться.
— А я вижу, — ответил Борис и теперь уже почти побежал.
Пройдя знакомым палисадником, он постучал в низкую дверь.
— Кто там? — послышался голос старика Молодцова.
— Откройте, дядя Коля. Я к Косте.
— Болен Константин, нельзя к нему.
— Это я, Борис. Я на минуту.
Дверь отворилась.
— Входи, — сказал старик Молодцов.
— Дядя Коля, неужели это правда?
Костя лежал в постели. Он был бледен и встретил Бориса недвижным взором темных глаз. Одна рука его, худая и оттого казавшаяся какой-то граненой, лежала на одеяле. Борис присел на кончик стула. О чем говорить, он не знал. Наступила долгая пауза.
