Начнем с первой особенности. Она заключается в том, что для материалиста совершенно не приемлем тот взгляд, согласно которому логика сама по себе, а мир сам по себе. Логика является отражением объективных процессов, совершающихся в природе. Законы логики суть не законы, годные только для мышления, но законы, отражающие объективные процессы, объективные соотношения сил в самой природе, в самих явлениях, в самих вещах. Логика в марксистском смысле является наукой не о формальных функциях или понятиях, имеющих отношение к познанию, только к мышлению, а о законах развития самих вещей, самой природы. Она не навязывает своих законов природе, а «выводит их из развития всей жизни природы и духа»). Она изучает формы мышления, но это не пустые формы, противопоставляемые нами как нечто внешнее содержанию, не «безжизненные кости скелета», но отражения объективного содержания, отражения «живой жизни». Логические формы суть отражения форм движения материи, форм изменения самой природы.
С этой точки зрения Ленин комментирует и критикует Гегеля. Мистическая форма логики Гегеля состоит в том, что в ней понятия составляют объективные сущности вещей, так сказать, субстанциальное содержание всего существующего; всякая вещь есть то, что она есть благодаря имманентному ей понятию, и истинное познание данной вещи сводится к познанию имманентного ей понятия. В этом смысле и говорится в приводимой Лениным фразе Гегеля, что «развитие всякой естественной и духовной жизни» покоится «на натуре чистых сущностей, составляющих содержание логики». Мировой материальный процесс «естественной и духовной жизни» оказывается обнаружением «логической природы, одушевляющей дух и побуждающей его действовать». Диалектика вещей оказывается лишь отблеском «саморазвития мысли». Но в этой мистической шелухе, по Ленину, надо искать зерно глубокой истины. «Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм, — пишет Ленин,— т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею».
Так и тут: точка зрения Гегеля должна быть перевернута: если для Гегеля движение мысли рассматривается, как «развитие всякой естественной и духовной жизни», которое покоится на «натуре чистых сущностей», составляющих содержание логики», материалист «чистые сущности» выбрасывает: не «чистые сущности» составляют содержание логики, а материальный мир в законах ее развития и движения. «Логика и теория познания, как «диалектика самих вещей, самой природы, самого хода событий», должна быть выведена из развития всей жизни природы и духа». Таким образом, мысль о единстве законов мышления и природы на базе материалистического понимания мышления сохраняет все свое значение. Истолкованная в материалистическом смысле мысль Гегеля означает, что категории логики не просто пособие человека, «средство», а «выражение закономерности и природы и человека». Показав, что мысленные формы не только «средство», «полезность», «безразличные средства», Гегель действительно доказал, что понятия не являются вовсе чем-то субъективным, происходящим только в голове, что «логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее, не доказал, а гениально угадал. В этом признании единства бытия и мышления величайшее преимущество логики Гегеля по сравнению с формальной логикой, противопоставляющей логические формы предметам и отрывающей форму мышления от содержания. «Гегель же требует логики, в коей формы были бы содержательными формами,— говорит Ленин,— формами живого, реального содержания, связанными неразрывно с содержанием, а вместе «с этим введением содержания в соображения логики предметом становятся не вещи, а суть, законы их движения», -интерпретирует далее Ленин мысль Гегеля.
