— Я работаю дома. Готовлюсь на аттестат зрелости.
— Вероятно, это очень трудно.
— Что, собственно, трудно?
— Работать и на службе и дома.
— Ничего, я привык… Вы сами, Агния Степановна, тоже нехорошо выглядите. Слишком переутомляете себя…
— Да, теперь я больше работаю. Я хожу по вечерам. Дали отдельную работу. До самой Пасхи хватит.
— Вероятно, Вам за это заплатят отдельно?
— Обещали заплатить… Перед Рождеством я тоже работала сдельно. Весь декабрь… Дали пятнадцать рублей.
…Пришли остальные конторщики.
Разговор оборвался.
…Вот этой-то Агнии Степановне Евсеев и решил передать прокламацию.
Он подошёл к её столику и незаметным образом положил листок.
Близко наклонился к девушке и шепнул:
— Прочтите, ещё успеете до конца занятий.
Она удивлённо посмотрела на него, но утвердительно кивнула головой.
…Пробило четыре часа.
Контора быстро опустела.
Евсеев, зная, что Агния Степановна уходит позже всех, в свою очередь, задержался.
Когда они остались в комнате одни, девушка подошла к нему и молча протянула листок.
В её глазах Евсеев заметил какое-то новое выражение; похоже было, что она удивлена и вместе с тем обрадована.
Точно грезила с открытыми глазами.
— Прочли?
— Да… Ах, если бы всё это сбылось!..
Глава XXVIII. Брожение среди железнодорожников
Первые семена, брошенные, хотя и неумелой, неопытной рукой, но брошенные на благоприятную почву, дали хорошие всходы.
Оттиснутые на гектографе листки распространялись теперь по всем службам, захватывая всё больший и больший круг читателей.
Время для пропаганды было выбрано как нельзя более удачно.
События на Дальнем Востоке и забастовочное профессиональное движение в России, неудовлетворённость материального положения большинства служащих, — всё это создавало такие условия, при наличности которых многочисленные семьи железнодорожников быстро революционизировались, заражались духом протеста.
Как и всегда в дни переоценки ценностей, среди железнодорожников замечалось два течения.
Были сторонники старого порядка вещей, с раздражительным скептицизмом относившиеся к новым веяниям; были и защитники этих последних.
По мере того, как росла пропаганда, число сторонников движения всё увеличивалось.
Листки теперь уже открыто передавались из рук в руки.
Читались вслух и тут же подвергались горячему обсуждению и критике.
Многое в этих листках для благоразумного большинства казалось неуместным и преждевременным.
Молодёжь же горячо толковала о политике, чуть ли не о созыве учредительного собрания.
