Ремнев развернул знамя…
Красное шёлковое полотнище с лёгким шумом упало на стол. Заблестели золотые буквы, изломанные мягкими складками. Те из рабочих, которые стояли в шапках, благоговейно обнажили головы.
Воцарилось торжественное молчание…
— Вот знамя рабочей партии, — повторил Ремнев, делая широкий жест.
— Я передаю его вам из рук в руки. Храните его! Помните, что это символ ваших страданий. Символ великой и святой борьбы!
Передав дочерям известие о приезде Антона, старик Косоворотов пошёл посмотреть, в точности ли выполнены его утренние распоряжения.
Маленький флигелёк, где он намеревался поместить сына, пустовал с самой осени. Стоял он в задней части сада, окружённый кустами черёмухи и смородины. В летнее время там обыкновенно устраивали свою временную резиденцию мальчики-гимназисты, младшие дети Косоворотова.
Константин Ильич застал во флигеле экономку.
— Ну как, всё устроили? — спросил Косоворотов.
Он остановился посреди комнаты, не снимая шубы и шапки.
— Всё, батюшка, всё… Лежанку протопили. Полы вымыли. Побелить бы надо малость, да уж сегодня руки не дошли. Так, с потолка, да по углам паутину поснимали…
Косоворотов посмотрел на облупленную штукатурку стен и неодобрительно покачал головой.
— Нда, подремонтировать надо будет… Ну, да это не к спеху. Кровать сюда придётся поставить, умывальник, — распорядился он.
— Сделаем, батюшка Константин Ильич, всё сделаем.
Косоворотов сухо кашлянул и продолжал с напускной небрежностью:
— Самоваришко лишний у нас есть в кладовой, так надо будет его сюда принести. Приборик чайный, и ещё что требуется по домашнему обиходу.
Экономка, зная крутой нрав Косоворотова, не стала расспрашивать, но на лице её отражалось живейшее любопытство.
Косоворотов понял это, подумал и решил теперь же посвятить её в положение вещей.
— Невдомёк тебе, для кого это я флигель-то готовлю?
— Чтой-то и верно, не домекнусь…
— Для сынка, слышь, старшего, для Антона!..
Экономка даже руками всплеснула.
— Отцы мои! да неушто он приехал?!
— Приехал… Больной он. Поживёт покаместь здесь во флигеле, а там видать будет… Кучеру скажи, чтобы перетащил свои пожитки сюда, в прихожую. Самовар когда наставит или подать что.
— Да откуда же это он приехал? — расспрашивала экономка.
Откровенность Косоворотова придала ей смелости.
Константин Ильич махнул рукой и отозвался сумрачным тоном:
— Не знаю… Не видался я ещё с ним.
— Вот они дела-то какие… Стосковалась видно его душенька по родной сторонке.
