Из отдалённых уголков памяти вставали картины прошлого. Вспоминался первенец — сын — малолетним карапузиком, в красной канаусовой рубашечке с полуголыми ножками.
Бессонные ночи вспоминались, когда Антоша лежал в дифтерите.
…Подрос — в реальное отдал. Из последнего тянулся. Трудно в то время копейка давалась. Хорошо учился парень. Душа радовалась. Да не судил Бог!
Что-то горячее задрожало в ресницах старика Косоворотова.
Всё прахом пошло!.. Точно белены парень объелся. От дела отбился. Из дому бежал. Слышно, шибко запивать стал. Заместо честного труда в актёрство ударился. Это-то его и погубило. Эх, дети, дети!
Косоворотов горестно махнул рукой…
Глава ХIII. Сердце заговорило
…Утро было ясное, морозное. Косоворотов по обыкновению проснулся очень рано: ещё не было и семи часов.
Вспомнил про сына и поморщился…
Вместе с ночными тенями исчезли и воспоминания, смягчившие вчера его сердце…
Оделся и вышел в столовую хмурый. Долго сидел за стаканом чая, раздумывая, как ему поступить. Даже на газетные телеграммы не обратил внимания.
Гимназисты торопливо глотали чай, с опаской поглядывая на отца. Барыни ещё спали.
За столом хозяйничала экономка — дальняя родственница Косоворотовых. Видя, что Константин Ильич собрался уходить, она обратилась к нему с обычным вопросом:
— Чего сегодня к обеду готовить? Я думаю, суп с клёцками на первое, а на второе…
Косоворотов бросил небрежно:
— Чего хочешь… Да вот что: скажи Ивану, пусть он протопит хорошенько флигель. Пусть бабы вымоют там, да приберут.
— Хорошо, батюшка Константин Ильич, всё будет исполнено.
Помолчав немного, экономка робко спросила:
— Аль гостей каких поджидаете?
Косоворотов сумрачно посмотрел на неё.
— Помалкивай… Знай своё дело.
…Он подвёз сыновей до гимназии. Оттуда велел кучеру ехать в контору.
Контора помещалась в старом двухэтажном доме, недалеко от пристани. Летом во время навигации здесь с раннего утра и до поздней ночи наблюдалась шумная оживлённая деятельность. Громыхали телеги ломовиков. Около складочных амбаров толпились рабочие. Суетились и кричали приказчики.
А теперь всё было покрыто мёртвой пеленой снега. Казалось, и амбары, и широкий двор отдыхают, спят после летней трудовой горячки.
…Контора была расположена в верхнем этаже. Туда вела лестница с грязными каменными ступенями.
В первой комнате, разделённой на две части деревянной решёткой, щелкали на счётах и скрипели перьями несколько человек служащих.
При появлении Косоворотова все они встали и вежливо раскланялись. Порядки в конторе велись строгие. Константин Ильич шутить не любил.
