— Жену? Какую жену? — удивились барышни.
— Мою собственную. Впрочем, простите, я и забыл, что вы не знаете о приезде жены.
— Ах, так Ваша жена приехала! Вот неожиданная новость! Зовите её сюда, мы будем рады познакомиться с ней.
Ремнев вернулся у Ольге Михайловне.
— Сейчас я встретил знакомых, — торопливо начал он. — Барышни из той семьи, где я имею урок. Публика симпатичная… Они пьют квас. Просили привести тебя, чтобы познакомиться. Пойдём… Девицы без претензий. Славные люди!
— Пойдём, пожалуй…
— Вот, друзья мои! — весело заговорил Ремнев, — знакомьтесь! Моя жена. Нина Константиновна и Гликерия Константиновна Косоворотовы…
Обменялись приветствиями.
Юноша в косоворотке осторожно прикоснулся своей широкой рабочей ладонью к пальчикам Ольги Михайловны и неловко поклонился.
— Евсеев! — отрекомендовался он.
Младшая из Косоворотовых — Ниночка — приветливо обратилась к Ольге Михайловне, указывая на подоконник.
— Садитесь сюда, места хватит. Василий Иванович, раскупоривайте квас… Отчего Вы не были у нас, Алексей Петрович? — продолжала она, повёртываясь к Ремневу.
— Сегодня я был очень занят, Ниночка. Передайте моё извинение папаше. Завтра приду непременно в определённое время.
— А мы уже заботились, не захворали ли Вы… Какое сегодня оживление, как много народу; слышали, как говорил Лангрос? Ах, какой у него удивительный дар слова!
Юноша в косоворотке сердито насупился.
— У Вас, Нина Константиновна, не менее удивительная склонность всегда и всем восхищаться, — с горькой иронией заметил он.
Старшая Косоворотова, Гликерия Константиновна, бойкая брюнетка с крупными, несколько неправильными чертами лица, оборвала юношу.
— Молчите вы, Евсеев! Вечно вы придираетесь.
Тот смешался и хотел что-то возразить, но в этот момент из столовой донёсся такой оглушительный взрыв аплодисментов, что разговаривавшие замолчали.
— Господа, пойдёмте туда, — предложил Ремнев. — Сейчас будут читать резолюцию.
Прежде чем они успели дойти до дверей, часть толпы из столовой хлынула им навстречу.
…Жалко и неуверенно раздались звуки Марсельезы.
Песня мало-помалу крепла. Десятки голосов подхватывали мотив.
Нина Константиновна в порыве молодого искреннего чувства схватила сестру за руку и взволновано прошептала:
— Слышите, слышите… Поют!
Ремнев невольно улыбнулся.
— Как Вы ещё молоды, Ниночка! — вырвалось у него с грустным сожалением.
— Я никогда ещё не переживала такой большой радости, — повернула к нему девушка своё лицо, разгоревшееся румянцем оживления.
