— Я совсем не устала. Спать ещё мне не хочется. Постарайтесь Вы уснуть.
Инженер слабо улыбнулся.
— Если бы я мог спать спокойно.
Помолчав немного, он спросил:
— Что, комитет никого не прислал мне на смену?
— Нет… Завтра муж пойдёт в город и поговорит с ними.
— Михаилу одному тяжело. Много прибавилось новой работы?
— Сегодня принесли. Листки эти будут завтра разбрасывать на банкете.
— Новостей из города не представили?
— Не знаю. Муж мне ничего не говорил.
Больной глубоко вздохнул.
— Что-то теперь делается в столицах… Общество просыпается. Тяжело умирать в такое хорошее время. Работать бы надо, работать. Обидно, Рахиль!
— Ну, не волнуйтесь, голубчик, ведь это же Вам вредно!
Инженер на минуту закрыл глаза.
— Хорошо, что Вы со мной, — повторил он, осторожно беря Рахиль за руку. — Ах, голубушка, если б Вы знали, как тяжело умирать одинокому. Бывают минуты, когда мне хочется плакать, как ребёнку. Жаль жизни, Рахиль! Я мало жил… Не говорите мне слов утешения. Не нужно фраз.
Волнение больного невольно передалось Рахили. Ей было до слёз жалко умиравшего товарища.
… Тихо было в доме. Тёмная ночь смотрела в окна.
Больной тоскующе шептал:
— Иногда в такие долгие, бессонные ночи мне кажется, что здесь, на этой кушетке, лежу не я, а кто-то другой, что это не мои руки, не моё тело… Является мысль, что я уже давно умер. Это страшно, Рахиль… А иногда рисуются такие странные картины… Странные, красивые картины… Вот и сейчас, стоит мне только закрыть глаза, и я вижу пред собой какой-то сад… Густой, тенистый сад… Цветы, много цветов… Дальше река… Прохладные чистые воды… Как хорошо было бы выкупаться, освежиться… У меня голова горит как в огне… Дайте мне руку, Рахиль.
После небольшой паузы он продолжал:
— Где это было? Где я видел этот сад? Где-то давно, давно… А! припоминаю… Там ещё была девушка… Как она смеялась, как пела песни… Да… да… помню… Тяжёлые, русые косы… глаза голубые, как весеннее небо… Где-то теперь она?
Слова больного становились бессвязными, похожими на бред.
Наконец он забылся.
Глава VI. Неожиданное письмо
Ремнев добрался домой без всяких приключений. Квартировал он в отдалённой части города, в рабочем квартале.
…У ворот пришлось долго стучать, пока, наконец, во дворе по снегу не заскрипели шаги.
Отворять вышел сам хозяин, сапожник по профессии, по характеру человек угрюмый и неразговорчивый. Он долго возился с засовом калитки, ворча себе под нос.
— Спали, Парфентий Семёнович? — весело окрикнул его Ремнев.
