Гудович с душой улыбнулся.
— Что ж, пожалуй, сыграем! — нарочно выдержав паузу, ответил он.
— Мы тоже люди приезжие. Знакомства здесь, признаться, мало имеем. Вечер-то делать нечего, от скуки хочется побаловаться малость.
— Виноват! — сделал Гудович красивый жест, — у меня есть обыкновение — с незнакомыми не играть, а поэтому… позвольте представиться!
Он вынул из бумажника визитную карточку и с вежливым поклоном передал ее брюнету. Тот даже растерялся от неожиданности. Он вертел карточку в руках и смущенно бормотал:
— Очень приятно-с! Очень приятно-с! Будем знакомы… Только вот эфтой штуки при мне не имеется… Разрешите уж так… попросту, значит… Зорин фамилия наша… из Мариинска мы… по торговой части… Здесь же, в «Европе» и стоим…
Гудович вновь поклонился и распорядился поставить шары.
— Рублика на три? — спросил Зорин, выбирая кий.
— Отлично! — ответил Гудович.
— Как же иначе? Нам друг друга обманывать не гоже. Посмотрим, как игра обозначится.
Первая партия была сыграна вничью. Затем все пошло так, как и было предположено Гудовичем и Коко заранее. Короче говоря, часам к двенадцати ночи Зорин был в проигрыше рублей на сто. Играя, он горячился, увеличивал ставки, сердито плевал при проигрыше и неистово мелил кий. Оба они, и Зорин, и Гудович, порядочно устали от такой продолжительной игры. Они были давно в одних жилетках, то и дело обтирали пот. Воздух в биллиардной, наполненной густыми клубами дыма, был невозможен. Нечем было дышать.
— Тьфу! Матери твоей черт! — озлобленно плюнул Зорин, безнадежно махнув рукой. — Сам себя зарезал: над самой лузой шара подставил… Эх, не умеешь играть, не берись!
Гудович кончил партию.
— Ну и жарища же здесь, — вздохнул он, утирая пот со лба, — прямо дышать нельзя.
— Накурено сильно, оттого, — заметил Зорин и неистово застучал кием об пол.
— Что, вы еще намерены играть? Ну, знаете ли, голубчик, передохнем немного… Выйдем в залу и закусим чего-нибудь. Я положительно устал. — Гудович говорил это совершенно искренне: пот лил с него градом и в ногах чувствовалась усталость.
— А и впрямь передышку сделать надо, — согласился Зорин. — Авось дело-то лучше будет.
Они вымыли руки, оделись и вышли в зал. Здесь тоже было порядочно публики. Шло концертное отделение. На эстраде кривлялась безголосая шансонетка, одетая в костюм более чем откровенный. Гудович и его ничего не подозревающая жертва уселись за столик и заказали себе легкую закуску с маленьким графинчиков.
