Дождь ли крапает, солнце ли печет немилосердно, а базар живет, гудит, не затихает ни на миг. Тут торгуют халатами, там расположились ковровщики с богатым товаром, зазывают к своим рядам ювелиры, кузнецы, медники. Наперебой расхваливают свои кувшины и чаши гончары. Голоса торговцев сливаются со звонкими выкриками мальчишек: «Студеная вода! Кто хочет студеной воды?» Эти мальчишки с тяжелым кувшином на плече и с пиалой в руке так и мечутся под ногами у взрослых. «Товар» у мальчишек такой, что обходится им даром — успевай набирать воду в ближайшем хаузе.
Что бы делал базар без ремесленников! Умельцы нашего города могли изготовить, наверное, любой товар, любое изделие. Что ни квартал — своя профессия: кварталы Кожевников, Котельщиков, Галантерейщиков, Кисейщиков, Ножовщиков, Гончаров, Красильщиков… Целые династии обретали имя по роду ремесла: из поколения в поколение — ювелиры или резчики по дереву, или мыловары, или набойщики ситцевых узоров.
Наш город был одним из первых в Средней Азии, где возникли Советы народных депутатов. Не потому ли и первые промышленные артели появились именно у нас? Ведь депутаты настойчиво разъясняли кустарям, какие выгоды принесет им коллективный труд.
Мой отец, член Коммунистической партии, охотно вступил в артель обувщиков, да еще сагитировал и других сапожников-кустарей. Некоторое время спустя его избрали председателем.
— Он был человек энергичный, — вспоминал ака Асрор, — его хватало на всё. Он и вожак артели, и член горкома партии, и председатель своего квартального комитета. О чем бы ни шла речь — об интересах всего города или нуждах жителей лишь одного жилого квартала, всегда Амонбой действовал без пустых слов.
Как я сужу по таким рассказам об отце, больше всего сил у него уходило на дела артельные. Вероятно, самое трудное заключалось не в том, чтобы собрать сапожников под одну крышу, а в том, чтобы по-новому организовать их работу, снабдить мастеров всем необходимым. Наш сосед, дядя Мирджама́л, был доволен тем, что трудится в артели. Помню, как он рассказывал:
— Раньше, бывало, пока засядешь за шитье пары сапог, набегаешься вдоволь, язык высунешь: ты, кустарь-одиночка, сам обязан и кожу достать, и клей, и воск, всеми сортами гвоздей и нитками обзавестись… А если из подмастерьев в мастера переходишь — сколько нужно всего приобрести: ножницы, ножи, напильники, чурбан, куву[6]… Кое за чем даже в Ходжент либо в Ташкент приходилось ехать. А сшил сапоги — опять тебе покоя нет: кому и где их продать, чтобы не прогадать? В артели же у человека голова не болит, он сидит и спокойно работает, да не один, а с людьми, с которыми можно толковать о житье-бытье, не отрываясь от дела. Шьем мы сапоги по-фабричному, а это быстрее и легче.
