Тихон суетливо загремел засовами.
— Батюшка, Дмитрий Павлович. Слава тебе, господи, живой,— захлебываясь от усердия, бормотал он.
Племянник хозяина и с ним еще двое вошли в дом.
Тихон засветил лампу-керосинку, поставил на стол два бронзовых канделябра с церковными свечами.
Из хозяйской спальни показался заспанный, недовольный Филька в атласном стеганом ночном халате и расшитых бисером туфлях.
— Свечей нынче не достать,— жаловался Тихон, с любопытством разглядывая Дмитрия Павловича.
Неужто этот уставший, заросший щетиной человек, в потрепанной солдатской шинели, в порыжелых разбитых сапогах, его высокоблагородие подполковник Угрюмов? Те, что пришли с ним, выглядели не лучше.
— Воистину, кто был ничем, тот стал всем! — усмехнулся подполковник, обращаясь к своим попутчикам.— Недурственно устроились лакеи на барских харчах.
— Помер хозяин, благодетель наш,— всхлипнул Тихон.
— Дядюшка приказал долго жить?! — воскликнул Дмитрий Павлович.— Я его законный наследник. А ну, отвечайте без утайки, где хозяйское золото?
— Этого нам неведомо,— буркнул Филька,— хозяин нас не больно-то жаловал.
Тихон, стараясь не выдать волнение, поник головой.
— Понятно. Обчистили дядюшку,— засмеялся подполковник и выхватил наган.
Филька метнулся к двери спальни. Прогремел выстрел. Пуля просвистела у него над головой. Филька охнул и присел на корточки. Ствол нагана уперся ему в лоб.
— Не губи сына, не бери греха на душу! — завыл Тихон, падая на колени.— Золотишко вернем, нам оно без надобности.
Тугой кожаный мешочек вызвал у подполковника прилив хорошего настроения.
— Ладно. На первый раз всех прощаю. Сооруди, Тихон, гостям баньку. Подбери мне и господам офицерам штатское тряпье. И запомните, о том, что я здесь,— никому ни слова.
I
В доме Изотовых шумно: собрались родственники, соседи. Явился с домочадцами и однополчанин Григорий Куропятов. «Ванюша, жив, уральская косточка»,— восклицал он, утирая пятерней слезы.
Выпили за возвращение. Помянули добрым словом дедушку Федота, Маркела Изотова. «Где сейчас Кирюшка, ни слуху ни духу,— задумчиво произнес Иван.— Мать глаза выплакала. Неужто голову сложил?..»
В марте восемнадцатого Ивана Изотова приняли в ряды Российской Коммунистической партии большевиков. А вскоре по рекомендации ревкома он был направлен в городскую Чрезвычайную комиссию. Стал чекистом и Григорий Куропятов.
В Петроградском окружном госпитале кость срослась криво, и с тех пор Изотов прихрамывал на правую ногу.
