Не управляемая никем лодка плыла посередине реки, то становясь поперек течения, то, увлекаемая им, медленно поворачивалась вокруг собственной оси. Они ничего не видели. Глаза их были закрыты.
Они глубже чувствовали друг друга в легком покачивании лодки, плещущиеся о борт маленькие волны находили свое продолжение в чувствах, порождая новые волны чувств.
Над ними и в них было небо, по которому они плыли, окрыленные счастьем, растворившись друг в друге.
В глубоком безмолвии откуда-то издалека доносилось громыхание плуга: должно быть, крестьянин спешил домой. Вода пахла уже по-вечернему. Багровое солнце клонилось к горизонту. И река, и лодка, и влюбленная пара казались отлитыми из золота. Лягушки начали свой вечерний концерт.
Все шире и темнее становились синие тени холмов на реке. Но влюбленные не замечали примет уходящего дня. Покачиваясь на золотой дорожке, они плыли туда, где сгущалась тень.
Солнце скрылось. Повеяло холодом.
И за речной излучиной лодка с влюбленными исчезла в надвигающейся ночи.
Ханна поднималась к себе на пятый этаж то медленно, то перескакивая через несколько ступенек, то снова медленно, послушная приливу и отливу чувств.
— Поздно сегодня!
Глаза Ханны, в которых сияло счастье этого дня, без слов рассказали матери все.
А мать, душою девушка, хоть она и родила двоих детей, ответила лишь женской улыбкой и обняла свою младшую сестру, как и всегда благословляя мудрым сердцем извечные законы жизни.
После ужина Ханна сразу же поднялась в тесную светелку под самой крышей, куда вел отдельный ход. Она юркнула туда, как хитрый пушной зверек в свою норку. Повернула ключ в замке. Задернула занавески, хотя на нее глядели одни лишь звезды. Ей хотелось остаться с глазу на глаз со своими шестнадцатью девичьими годами.
Томас зашел к Люксам. Фрау Люкс снова принялась за шитье.
— Она уже у себя.
— Так рано?
— Устала… Это от свежего воздуха.
За столом сидела и тетушка. Два дня назад ей исполнилось восемьдесят три года, и с тех пор ее одолевали мысли о смерти. Руки теребили подлокотники кресла. Голова то и дело клонилась на грудь.
— Только бы хорошая погода, только бы хорошая погода, а то никого не будет на похоронах. А я хочу, чтобы похороны были как похороны. Могу я себе это позволить?
Отец Ханны заволновался. Пальцы его стали приманивать несуществующих собак. Он наклонился к Томасу.
— Значит, то есть с нее станет — не помрет в дождь. Значит, только потому, что погода дождливая.
