— Да, уж если мы поднимем голос, они непременно его выпустят, — ввернул письмоводитель.
Томас посмотрел на отца тем любящим взглядом, каким отец смотрит на сына. А мать молча пошла в кладовую, наложила в большую цветочную корзину ранних овощей, муки, сахару, шпига и яиц, вынула из шкатулки, где хранились деньги на хозяйственные расходы, бумажку и попросила Ханну проводить ее к фрау Беномен. Томас, хотя его никто не звал, отправился с ними.
Переполненная, плоская и узкая, как корабль, корзина с высокой дужкой плыла, колыхаясь, между обеими женщинами, у самого тротуара, вверх по Целлерштрассе. Томас шел позади и глядел на шею Ханны, разделенную желобком как у ребенка; внезапно он схватил ее за руку, увлек на скамейку за оградой солдатского кладбища, усадил к себе на колени и, поддерживая локтем ее головку, поцеловал в губы.
Все это он проделал мысленно. «Если она опять пойдет гулять с этим индейцем, ни слова больше от меня не услышит».
Ханна повернула к нему свою точеную головку. На какой-то миг он увидел ее жаркие глаза. Какая у нее походка! В это самое мгновение Ханна, словно чувствуя, как она мила, когда вот так шагает, помогая нести корзину, снова обернулась.
— Ну, а теперь, Томас, понеси ты, — сказала его мать и пошла сзади. Через два года он защитит диплом. Тогда этой пигалице едва исполнится восемнадцать. Да разве ей усидеть! Она вот-вот вспыхнет. Лишь по сменявшимся на умном лице матери оттенкам чувств можно было догадаться, как дорога ей Ханна.
— И когда же ты опять встретишься со своим индейцем?
— А следует, по-твоему? — Она еле удерживалась от смеха. Переполненная корзина закачалась.
— Осторожнее, а не то я отберу у вас корзину и понесу сама.
— Отчего же! Если он так хорошо рассказывает. По крайней мере узнаешь что-то новое… Так говори: встретишься? Да или нет?
— Завтра же утром встречусь. В дворцовом саду, на второй террасе, у куртины с желтыми тюльпанами! Ровно в полвосьмого! — ответила она истинную правду, но таким тоном, что Томас счел это шуткой и на время успокоился.
На крутом спуске с Целлерберга — тротуар был слишком узок для двоих с корзиной, и они шли по мостовой — пришлось посторониться, чтобы пропустить подымавшуюся в гору шестиметровую фуру с пивом; возчик, развалясь на козлах и легонько похлестывая самым кончиком кнута по могучим лошадиным крупам, хитро подмигнул Томасу и Ханне, которые не поняли — относится это к ним или к его хорошо подобранной упряжке.
