Первое впечатление оказалось не самым лучшим.
Они хлопотали у бронзового треножника с тремя приборами на нем. Младший поддерживал приборы, старший сидел на корточках и подгребал землю к ножке. Сидящий был лет на двадцать старше меня, с коричневой от загара кожей, седой. Потрепанная ливрея болталась на тощем теле. Наверное, она была впору до Морока. Месяц на пайках почти без воды сушит человека. Стоящий – наверное, сам граф – вполне пошел бы по части интересов Тноты: стройный, долголягий, с волнистой русой шевелюрой. Я знаю вдохновенных идиотов, которые были бы от нее без ума. Несмотря на жизнь в Мороке, граф был чисто выбрит и аристократично элегантен. Правда, кружева на рукавах и вороте пятисотмарковой рубашки изодрались и запятнались от работы в грязи и пыли. Граф посмотрел на меня и попросил:
– Добрый человек, не могли бы вы немного помочь Глосту?
Ну вот отчего мне хочется дать в морду первому же встреченному аристократу? Ладно, штатных офицеров еще можно терпеть, хотя еще те сволочи. Но вот всякая поместная голубая кровь так и просит кулака в нос.
– Граф Дантри, у нас нет времени, – сообщил я. – Мы уезжаем. У меня приказ доставить вас в город.
Не совсем так, конечно. Но и не вполне ложь.
– В Валенград? Сегодня? Невозможно, – удивленно сказал он.
И нахмурил тонкое аристократичное личико. Наверное, пытался вспомнить, где видел меня раньше. Конечно, сверху все кажутся одинаковыми. Хотя мои размеры запоминаются. И мое уродство тоже.
– Сэр, он недавно прибыл. Он не из солдат станции, – почтительно указал слуга.
Он встал, поморщился от боли. Суставы. Слишком он старый для этих краев. Хотя кто для них молодой?
– Рядовой, я не могу сейчас, – сказал граф. – У меня слишком много работы.
– Я капитан, – указал я. – И давайте-ка уйдем от ветра. Лучше вернуться в форт. Дело касается вашей сестры.
С юга поземка несла пыль и песок, заметала в кратер. С любой стороны ветер всегда дует только в кратер, никогда из него.
Дантри помрачнел и скривился. Затем на его лице проступила обычная, искренняя человеческая тревога. Я отказался говорить до тех пор, пока не вернемся в форт и не спрячемся за стенами. Когда мы возвращались, нам в спины холодно смеялось расколотое небо.
– Говорите! – сказал Дантри. – С ней все в порядке? Она здорова?
– В некотором смысле, – ответил я.
Лучше, если бы слуга не слушал. Но что уж тут поделаешь. Надо играть по графским правилам. Эзабет посадили в Мод за безумие. Вытащить ее оттуда мог лишь Дантри.
