В один из таких лихих деньков Унис и познакомилась с Жэнем, и они полюбили друг друга… точнее, сначала он показался матушке слишком гордым, наглым, да и «Рисовал он не то чтобы так уж особенно», но постепенно они сблизились, отец перебрался жить к ней, и в итоге у них родился я.
Слава бати тем временем продолжала расти, и он стал зваться величайшим мастером кисти последних столетий. Однако мы все равно жили небогато… не потому, что платили мало или что-то вроде того, нет… причина состояла в том, что моим родителям было плевать, жить ли в роскоши или скромно — им важно было только рисовать, а все остальное на фоне этого казалось сущим пустяком.
Не могу сказать, что они совсем не занимались мной, но всегда складывалось впечатление, что гравюры и полотна им были дороже. Да, Унис водила меня в различные места, показывала и рассказывала всякое… учила обращаться с кистью и своими способностями. Отец, можно сказать, тоже делал что-то подобное… Правда, батя обращался со мной не как со своим сыном, а как с дружком из питейной. Придумывал гадкие прозвища, частенько посмеивался над тем, что внешностью я очень сильно пошел в мать, и в детские годы внешне очень походил на девочку, а когда Унис не могла обо мне позаботиться из-за работы или вынужденного общения с клиентами или печатником, то таскал с собой в питейные. Не могу сказать, что Жэнь много курил или пил, да и матушке ни с кем не изменял, хотя женщин, судя по полотнам, любил, но он… был какой-то странный отец. Он никогда меня не бил — окрикнуть мог, поворчать мог, но никогда не бил. Даже когда у меня плохо получалось осваивать те или иные элементы мастерства, Жэнь часами сидел со мной и упрямо заставлял рисовать и перерисовывать. А когда у меня сдавали нервы, и я отказывался, лишь недовольно цокал языком, называл избалованным ничтожеством и уходил в лапшичную или еще куда-нибудь.
Я помогал родителям с работой с детских лет, и технически мои рисунки сделались очень хорошими, однако… им не хватает эмоций. Некой выразительности. Данное наблюдалось у меня давно, и родители упорно пытались искоренить это, да вот только ничего толком не вышло.
Затем, одним зимним днем, когда мне было не то десять, не то одиннадцать лет, отец ушел от нас. Причина мне неизвестна, и Унис так и не поведала ее мне, хотя спрашивал несколько раз. В ответ матушка лишь жестко смотрела на меня и говорила, что данное не моего ума дело. Так я стал злиться на отца еще сильнее за то, что он бросил… нет, даже не меня — Унис. И ради чего?.. ради кого?.. Неужели я этого так никогда и не узнаю?
