Везучий понимающе усмехнулся:
— Ты их слушай больше — совсем на шею сядут. Этим ребятам тоже наглеть не надо позволять, а то сегодня — «кристальная колючка», завтра — контейнер «холодца»…
— А послезавтра — «смерть-лампа»! — ухмыльнулся Сарыч.
— Да я же в личных корыстных интересах, — объяснил Джедай. — Взаимовыгодное сотрудничество. Я им еще пару образцов на углеродный анализ подкину.
— Слушай, а почему ты никогда толком не рассказываешь, что у тебя за самостоятельные альтернативные исследования? — с подозрением поинтересовался Везучий. — Это ты зря, брат. Может, тебе ученые бы чем помогли. И от тебя бы, глядишь, польза науке была.
— Удои, так сказать, народному хозяйству, — передразнивая профессора Сахарова, подсказал Сарыч.
— Я обязательно все расскажу, — вздохнув, очень серьезно пообещал Джедай. — Если получится. А если не получится… в общем, пока лучше помолчу.
— Ну, дело твое, — с неодобрением пожал плечами Везучий. — Хочешь в одиночку мучиться — кто тебе запретит. У тебя с «воронками» там что-то?
— Нет, с «комплешами», — ответил Джедай. — Разбираюсь, как они пространство-время искривляют.
— Да, наши гравиконцентратами не занимаются, — с сожалением цокнул языком Сарыч. — Вроде, на соседней базе НИИ «Агропрома» гравитационщики сильные, ты у них не был?
— Не был. Сам справлюсь, — покачал головой Джедай.
— Ну, как знаешь, брат, — хмыкнул Везучий. — А ты по образованию-то кто — физик, никак?
— Типа того, — уклончиво ответил Джедай.
— Вот за что я физиков не люблю, так это за то, что они под человечество копают, — укоризненно покачав головой, сообщил Везучий. — Вон, люди, — он кивнул в северном направлении, откуда только что пришел Джедай, где далеко за деревьями с самых высоких крыш заброшенных лабораторий можно было разглядеть много лет пустующие многоэтажки Припяти, — жили себе-жили, дома строили, деревья сажали, детишек растили, а тут раз — и двадцать шестое апреля! Это как, по-вашему, — правильно?
— Да ну, брось, брось, — примирительно сказал Сарыч.
— Угробили такой город, — продолжал гнуть свое Везучий. — У меня там покойные дед с бабушкой жили, станцию строили, и отец там родился. Так знаешь, как они по своему городу убивались? Все вспоминали — какая планировка в квартире была, куда окна выходили, как с соседями вместе дачу строили, какие розы перед кинотеатром на субботниках сажали, сколько минут до магазина было идти и сколько сортов колбасы на прилавках лежало. А потом уже жили в Славутиче, но так и не свыклись. Не смогли свой город забыть. Люди там были счастливы, понимаешь ты? — Везучий безнадежно махнул рукой, как будто и не рассчитывал, что его могут понять. — Так каждый год 26-ого апреля туда и ездили — с соседями встретиться, помянуть и поплакать. Пока этот чертов первый Выброс не случился, и Зону для посещений не закрыли насовсем.
