Среди морей, которые я записал в друзья, не было одно-го - Баренцева. Оно возникло передо мной с первых дней войны и стало роднее других, потому что ничто не оставляет такого следа в душе человеческой, как война.
Жарко пришлось холодному морю Баренца в те военные годы. Бои шли на воде, под водой, в небе, на суше. Североморцы сражались здорово, всему миру на удивление. И я сейчас с гордостью вспоминаю о том, что тоже был североморцем.
Потом пришла победа, наступила мирная жизнь. Матросы с надводных кораблей натянули на корабельные орудия чехлы, подводники сдали на базу запасные торпеды, солдаты вернули взводным лишние боевые патроны.
А я своё оружие не сдал никому. Моё автоматическое перо осталось при мне. И остались друзья военных лет, и осталась охота ездить, и осталась охота слушать, и осталась охота писать.
Вот однажды, немало уже воды после войны утекло, бродя по нашей земле, встретился я со своим давним другом-североморцем. Тот только из Америки.
То да сё. Среди многих историй рассказал мне друг одну, для заокеанской страны, может быть, малопримечательную, но на наш, советский взгляд удивительную.
Дело было в Нью-Йорке. Повредил себе тамошний парнишка глаз, надо было положить его в больницу.
А больницы, как известно, там платные. А семья рабочая. А денег на лечение нет.
Тогда врачи предложили удалить мальчику повреждённый глаз. Так, мол, дешевле.
И удалили. Был мальчонка с двумя глазами, остался с одним. Потому что на операцию у родителей денег хватило, а на лечение - нет.
Вот и вся история.
Поговорили мы о ней с приятелем, поговорили ещё, о чём говорилось, и расстались.
Вскоре после той встречи попал я на Балтику к эстонским рыбакам.
Крохотный островишко, сосны, камни и горстка медлительных рослых людей, живущих среди моря испокон веку. Народ немногословный, но верный, мужественный, а уж что касается дела… можно сказать, на «ты» с рыбой. От отца к сыну умение передаётся, от сына к внуку.
Таким рыбацким внучонком был мой маленький приятель Аугуст. Я подружился с ним не без пользы для себя. Меня, главное, угри интересовали. Я в их повадках разбирался слабо, рыбачонок же будто нюхом чуял, где эти необыкновенные рыбы залегают, как к ним подойти, на что их лучше брать.
Пропадали мы в море целыми днями. Как с утра уйдём, так только к вечеру вернёмся. С уловом, конечно. Притом немалым.
Много времени проводил я вместе с Аугустом, а того не знал, что у моего десятилетнего компаньона судьба сложилась не по-обычному. Об этом, когда к слову пришлось, мне кто-то из рыбаков рассказал.
