Одиночества и простора на Жилом хватало. Было даже непонятно, почему пустынный остров называется Жилым. Если он и был таким, то только для ужей. Они там грелись на солнце тысячами. Жилой, наверно, считался у них курортом.
Мальчик один бродил по берегу, и разомлевшие от тепла ужи шипели, но не уползали. Он брал их на руки, обвивал вокруг шеи, воображал себя индийским жрецом. Ужи терпели, вытягивали головы, мудрыми змеиными глазами смотрели в глаза ребёнка.
Рядом шумело море. Под ногами пружинил горячий, чистый, мягкий песок. Мальчику было хорошо.
Однако как бы хорошо ни было, постоянно водить компа-нию с ужами - не занятие, да и вечно оставаться маленьким нельзя. Годы катились, словно камни с горы. Было детство - и прошло, была юность - тоже прошла. Третий мальчик оглянуться не успел, как превратился сначала в человека сравнительно взрослого, потом - взрослого без всякого сравнения.
Так случилось, и всё. С этим ничего нельзя было поделать.
А коль скоро случилось, придётся мне признаться в том, о чём я умалчивал. Ведь третий мальчик для меня не просто мальчик, ведь вы, наверно, уже догадались, что, говоря о нём, я говорил о себе, вспоминая его, вспоминал своё детство. Словом, третий мальчик это я, поняли?
Ушло от меня детство, ушло и море. Каспий остался где-то далеко, я снова был в поезде, снова мелькали провода и птицы, поезд шёл в Москву.
И вот я вышел на привокзальную площадь. Город раскрылся передо мной как море. «Здравствуй, Москва,- сказал я себе,- здравствуй, взрослая жизнь, здравствуй, взрослая работа, здравствуйте, все места, где побываю, все люди, которых повстречаю, всё то, о чём буду писать».
Я хотел ездить, видеть, писать.
Счастье моё, что как хотел, так получилось. Я и вправду много на своём веку поездил, много чего повидал, со многими людьми встречался. С разными: хорошими и плохими, интересными и неинтересными, умеющими радоваться всему, чему следует радоваться, и глядящими на мир тусклыми глазами. Понял одно: хороших людей на свете больше, чем плохих, интересных больше, чем неинтересных, что же касается тех, скучных, с тусклыми глазами,- то бог с ними, лучше от них держаться в стороне.
А магнит не слабел. Сколько ни бродил по земле, где ни бывал, к морю всё равно тянуло. И я не противился. Каспийское, Азовское, Чёрное, Белое, Аральское, Охотское, Карское… Каждое - особенное, каждое - как чудо. Да и моряцкий народ- особенный. Что рыбаков взять, что моряков, что портовиков, что судостроителей. Превосходный народ! Много я с ними времени скоротал, многое вместе передумал.
