мой «небесный заказ» – как будто я причастилась, проглотив сжатую
пружину, которая рано или поздно, в свой срок, неизбежно должна начать
раскручиваться.
Не рассуждая о том, какую форму примет работа, я решила
действовать по обычной схеме, и первое, с чего надлежало начать – это
насквозь пропитаться дымом нового костра, войти в резонанс: узнать-
усвоить-полюбить. Только после этого начинается творчество.
* Автобиография* Автобиография*
Время шло. Александр Лазаревич постепенно перестал пользоваться
палкой и мог спокойно ходить по квартире. Он старался проявлять
подчеркнутое гостеприимство, оказывать маленькие услуги. Теперь он со
всеми сидел за ужином.
Ужин – это было обязательно. Стоя на кухне, Александр Лазаревич
терпеливо ждал, когда я вымою руки, а затем приглашал за стол: «Таня!
Проходите. Садитесь на ПРИСУЩЕЕ вам место!» Такова была неизменная
формула. «Присущим» мне местом на маленькой кухне стал стул у стены,
зажатый между столом и чем-то еще. Александр Лазаревич сидел обычно
тоже у стены, напротив, возле двери. Разговоры, начатые за ужином,
продолжались затем в комнате. Там же можно было слушать музыку.
Содержание наших бесед я помню плохо. Главным было другое:
слабый плавающий звук напряженного высокого голоса, неповторимость
ВОСПОМИНАНИЯ ХУДОЖНИЦЫ
58
интонации, тонкий, органичный, лишенный манерности аристократизм
пластики, одушевленный и непринужденный – поднятые брови,
удивленный взгляд, своенравный поворот головы, изящный наклон.
Порой казалось, что он живет, как привидение или как небожитель –
не касаясь земли, всегда чуть-чуть НАД. Но в этой надземности
прослеживался след боли, было что-то от тех, кто приучился ходить
босиком по раскаленным углям или битому стеклу. И на всем – едва
уловимый налет искупительного, жертвенного всепрощения, всепонимания,
как драгоценная патина на археологической редкости. Некоторые детали
сложной биографии, которые я успела узнать, вполне, на мой взгляд, это
объясняли. Хотя, по большому счету, я не чувствовала необходимости знать
еще что-то – мне хватало того, что было передо мной.
Видя такое редкостное и, по всем признакам, инопланетное
существо, делающее искренние попытки выглядеть простым земным
человеком, я изнывала от сознания эфемерности, ненадежности его
