сказал, что он так рад, что он пришёл, потому что он услышал её на
хорошем рояле, в хорошем зале и что это пианистка от Бога.
И мне это так важно было, и ей это так важно было, что он
поддержал её. И потом, в общем, до конца его жизни так продолжалась
наша дружба совместная.
…Еще я хочу сказать, что есть такая музыка, которую, сколько бы я
ни слушала, я не могу слушать без слёз. Это песни Шуберта, это какие-то
песни Шумана, Брамса, это Шестая симфония Чайковского и романсы
поздние Чайковского, это Малер («Песнь о Земле» я ни разу не могла
прослушать, чтоб не заплакать) и это музыка Локшина. Это тоже такая
музыка, которая не оставляет меня равнодушной, и я знаю, что не только я
так реагирую, но ещё есть у меня знакомые музыканты, которые тоже так
говорят.
Я могу только сказать, что я очень рада и счастлива, что я была
знакома с таким человеком, что я у него училась и чему-то, видимо,
научилась – и что я была с ним дружна в течение всей его жизни, и что он
очень поддержал Лену – что было очень важно и для неё, и для меня, и я
ему очень благодарна.
Баден-Баден, 2002
Е.Е. Кушнерова16
О Локшине
В дом Александра Лазаревича Локшина меня привела моя мама,
Инна Кушнерова, которая училась у Александра Лазаревича в
консерватории с 1944 по 1948 год. Маме повезло, ей посчастливилось еще в
студенческие годы общаться с музыкантом такого уровня, как Локшин. В
мои годы – конец 70-х – начало 80-х – в Московской консерватории уже
только вспоминали о крупных музыкантах, в ней преподававших: «иных уж
нет, а те далече», другими словами, кто умер, а кого «вычистили», как
Локшина, отстранили от преподавания, дабы он не смущал неокрепшие
головы будущих строителей коммунизма.
Слышала я о Локшине и о его замечательной музыке с детства, а мое
личное с ним знакомство произошло значительно позже, когда я уже была
студенткой Московской консерватории, т. е. достигла некоторой
музыкальной зрелости, позволявшей мне, с точки зрения мамы, играть
перед музыкантом такого ранга. С этих пор и началась наша дружба с
Александром Лазаревичем, продолжавшаяся до его смерти, а точнее,
продолжающаяся и по сей день. Потому что остался со мной ориентир,
