данный мне Локшиным, абсолютная шкала ценностей, без которой не
может жить ни один музыкант, да и вообще ни один человек.
Не знаю, имею ли я право называть себя ученицей Локшина.
Формально его ученицей я не являлась, да и нельзя было назвать уроками
наше общение. Но его дом был для меня единственным домом, где велись
разговоры о музыке и литературе, об искусстве и о жизни. Московская
консерватория, к сожалению, в мои годы превратилась в эдакую фабрику-
кухню по производству лауреатов всевозможных конкурсов, где на беседы
о музыке просто не хватало времени. В доме Локшина я могла рассчитывать
не на сухую оценку моей игры и на указание недостатков, а на
вдохновенный и захватывающий разговор о смысле исполняемого
произведения, о звуке фортепиано и о многом другом, что заставляло
думать, искать и находить свой путь в искусстве. Эти вот занятия плюс
прослушивание музыки, в том числе музыки самого Александра
Лазаревича, и стали, как я с возрастом поняла, главным в моем
музыкальном воспитании, да и вообще в моем становлении как человека.
Еще раз хочу возродить мои тогдашние впечатления о музыке
Локшина. Красивая и, казалось бы, понятная с первого прослушивания и
16 Кушнерова Елена Ефимовна (Баден-Баден, Германия), пианистка, лауреат международных
конкурсов.
ВОСПОМИНАНИЯ УЧЕНИКОВ
44
все же с каждым разом по-новому переживаемая. Если попытаться выразить
одним словом: настоящая. И все в ней настоящее, и чувство, и язык – свой,
ни на чей не похожий, и тематика своя, словом, музыка, непохожая на все,
создававшееся в то время, идущая вразрез со всякими «измами» и новыми
модными течениями. Помню, как меня просто пригвоздило к месту,
перехватило дыхание, когда я в первый раз услышала 9 симфонию на слова
Леонида Мартынова: «Человек которого ударили…, Человек, к которому
приставили с четырех сторон по неприятелю…», и финал: «В эту душную
ночь я беседовал с Богом…». О Господи, это в такие-то годы – и с Богом! В
стране победившего все социализма, в «эпоху великих свершений»!
Очень трудно писать об Александре Лазаревиче, не только потому,
что писать о человеке близком вообще трудно, сложность заключается в
том, что не хочу, говоря о нем, использовать вызывающие аллергию
избитые клише, на которые ухо перестало реагировать: гениальный,
