Глаза сержанта играли бесенком, но Иван Сергеевич, хватив «наркомовских», уже не улавливал издевки.
Прав оказался жуликоватый сержант. Никакого хода, кроме размеренного старческого, Серый Фриц (эту кличку ему дал на второй день Илюха Минай, лучший подавальщик снопов) не признавал. И в самом деле, за день на этом коне дальше соседнего колхоза уехать было невозможно. Вот почему самым отчаянным соням Пафнутьевич обратывал утром Серого Фрица. И работу ему подбирали с учетом его нрава, тихую, спокойную — канат оттягивать. Подвезут вязки с соломой ребята на резвых лошадях к скирду и скачут назад за новой порцией. А вязку, для того чтобы ее на скирд затянуть, пристегивают к канату. Вот этот канат и тянет Серый Фриц, размеренно ступая по току.
Мужики-скирдоправы, пока к ним солома поступит, успевают по доброй цигарке выкурить.
— Легко нашим мужикам, — смеялись бабы, — семеро на скирду, один подает, а они кричат: «Не заваливай!»
Часам к девяти, когда Иван Сергеевич вернулся из школы, у нас уже тоже все было обговорено. Как сказал Ленька, самый начитанный из нашей братии, «состоялись переговоры на уровне послов». «Высокие договаривающиеся стороны» единодушно уступили гнедую Хвылю Леньке, за смирных лошадок Карпетку и Бескострешную споры были острые и далеко не дипломатичные (Витьке Грачу пришлось дать по уху, чтобы не лез впереди старших: он учился на класс позже и претендовал на Карпетку), а мерина Серого Фрица, как и в прежние годы, Ленька определил как «приз» любителю подольше «похрапеть».
Прояснилась обстановка и с началом молотьбы. Сам директор МТС Степан Иванович Чечеров позвонил в колхоз и пообещал на худой конец завтра к вечеру перегнать молотилку из «Нового света».
Молотьба шла вторую неделю. Иван Сергеевич, просыпаясь ежедневно часов в пять и объезжая деревню, кнутовищем стучал в окно, напоминал:
— Не забыла, Дарья, на ток? Сегодня хлеб государству повезешь. Запрягай быка Валета…
Дашуха молнией носилась по избенке, расталкивала Леньку и, завернув в полотенце кусок ржаной пышки, выметалась из дома.
И так — по всей деревне. Скучно стало и деду. «Сороки» бросили его посещать, не до печей было. Вернувшись вечером с тока, бабы наскоро, не зажигая огней, ужинали и, укрывшись с головой, ложились спать. Даже собаки и те приутихли, да и лаять им было не на кого: намаявшиеся за день люди крепко спали, и по деревне если и шатался кто вечером, то Илюха Минай. Бабы, утром собравшись на работу, говорили, что его ни одна «планида» не берет.
