Солдат, видимо, почувствовал, что к нему человек приблизился, руками под простыней зашевелил, еще выше губы вздернул, зашептал:
— Пить, пить хочу…
Слова эти Настасью из оцепенения вырвали, и она к столу два крупных шага сделала, кружку, под руки подвернувшуюся, схватила, в ведре загремела, но воды там не оказалось. Вскинув глаза, Настасья уперлась злым взглядом в женщину. Та в углу, усевшись на нары, осторожно бинтовала ногу раненому. На веснушчатом его лице серебрились капли пота, а руки в изломе за голову вскинуты. От сострадания злоба в Настасье еще сильнее вспыхнула, и она в сердцах бросила свой сверток на стол.
— Воды у них даже нет! Им людей не жалко, что ли?!
И, схватив ведро, к выходу кинулась. Поджав ноги в коленях, не размышляя, выпрыгнула из вагона. В другое время Настасья на такое бы не решилась, но теперь бояться некогда было, и, слава богу, прыгнула удачно. Только на секунду остановилась, тапки с ног сбросила и босиком по теплым шпалам побежала к водокачке. Перед самым вокзалом повстречалась с солдатом. Тот шел медленно, припадая на ногу, котелок нес перед собой двумя руками, боясь расплескать.
— Что плетешься, как на поминки?! Там люди погибают, а у них даже воды нету. За смертью тебя только посылать.
Видимо, слова эти солдата обожгли до оторопи, коль котелок у него из рук выскочил, по рельсам загремел, как банка консервная, и вода забулькала между шпал. Только и осталось солдату головой покачать от такой своей неуклюжести да бесом вслед глянуть злой бабе, невесть откуда взявшейся.
Солдат назад к водокачке подошел, когда Настасья уже ведро воды набрала. На путях перед водокачкой пыхтел паровоз. В черную пасть его тендера хлестала серебряная струя.
— Ты что, с цепи сорвалась? — Солдат боком, неуклюже вскидывая правую ногу, приблизился к Настасье, под кран котелок свой подставил. — Чего орешь, как на базаре?
— А ты почему такой спокойный? — Настасья презрительным взглядом окинула его с ног до головы. — Чай, людей вам доверили, не щенят, а они у вас от жажды помирают! — И, схватив ведро, бегом побежала к составу.
Солдат опять котелок подхватил двумя руками, бросился вдогонку. Настасью он догнал уже перед тупиком, когда она на минуту опустила ведро, чтобы руку сменить, дух перевести.
— Ты на меня, бабочка, зря кричишь, — заговорил солдат, приближаясь. — Ходовую мне немец проткнул, а то бы за Шамшеевым хрен угналась. Он резвый был, хоть и с животиком.
— Какой Шамшеев? — спросила Настасья.
