Возвращаясь, где-то за городом, Мишка спросил:
— А что, деда, Яскал в бумагах напутал? В чем дело?
Дед долго не отвечал, точно прикидывая, стоит ли все рассказывать, потом заговорил спокойным тоном:
— А кто их поймет, Миша. Ученые люди… А может быть, по пословице: «Рыбак рыбака видит издалека»…
Дед замолк на несколько минут, потом продолжал:
— Жизнь-то, она какая, Миша? Человек каждому месту должен соответствовать. А так или не так делает, попробуй докопайся. Вот ты станешь врачом, тогда без горя. Любую бумажку состряпаешь, и платить не надо…
— Как платить? — удивился Мишка. — За бумажки какая плата?
— Всякая работа, Миша, уважения стоит. — И дед замолчал.
— Ты думаешь, Мишка, — вступил в разговор Петрован, — она, бабочка та, задарма мясо клеймила? Как бы не так! Может, и Яскал что напутал, где-нибудь закорючку другую поставил, а скорее всего сама выдумала. Она как рассуждает: погода баламутная на улице, старику с мясом домой возвращаться никак нельзя — пропадет добро, значит, он за червонцем не постоит…
— Так ты что, червонец ей отвалил? — беспокойно спросил Мишка, толкнув деда. Но тот опять молчал, на Петрована глядел с укоризной, точно хотел сказать, чтобы он язык попридержал. Но тот не заметил этих взглядов, продолжал спокойно:
— А ты как думал? За здорово живешь она так бы не раздобрела. Дед твой, он, брат, умен в таких делах.
Мишка уже не слышал последние слова, рванул вожжи из рук деда, натянул их изо всех сил. Ветерок остановился, и даже удар дедовской плетки его не столкнул с места.
— Ты чего мерина остановил? — испуганно спросил дед.
— Назад поедем! — заорал Мишка и начал поворачивать Ветерка, захлопал вожжами по его крутым бокам, зачмокал губами.
Наверное, дед не ожидал такого решения Мишки, несколько секунд удивленно хлопал глазами, а потом быстро по-молодому соскочил с повозки, забежал вперед, повис на оглоблях. Мишка тоже спрыгнул, подскочил к деду, попытался его оттолкнуть от повозки.
— Ты что, сдурел? — закричал дед.
— Это не я сдурел, а ты, — Мишка рвал на себя повод, вцепившись обеими руками. Но, видимо, силен еще был дед Поликарп, лошадь стояла как вкопанная.
Мишка в сердцах сплюнул, чуть отступил от повозки. А дед опять резво вскочил на сиденье, начал поворачивать лошадь назад.
— Чумовой, ей-богу, парень, — кряхтел дед. — Ты хоть скажи, чего взбеленился, что случилось?
Мишка заговорил треснувшим, с надрывом, голосом:
— А ты не понимаешь, что случилось? Да это же грабеж средь белого дня! Сколько же их, червонцев-то, надо Яскалу, врачихе? Скоро без штанов ходить будешь…
