В город дед с Мишкой приехали часам к десяти. Дождь наконец прекратился, хоть мутные ручьи еще журчали по улицам. У рынка, где всегда теснились подводы, зябко жались две лошаденки, запряженные в телеги. Дед, как от дождя, встряхнулся от утомительной поездки, повеселел с лица, дружески подтолкнул локтем Мишку, дескать, хорошо, парень, что на рынке подвод мало, наверное, забыв их не совсем приятный разговор дорогой, и заспешил к базарной ветстанции. На ходу он вытягивал из кармана справки, выданные Яскалом.
Молодая женщина лет тридцати появилась у повозки минут через десять, вслед за дедом. Была она высокой, подтянутой, каштановые волосы оттеняли яркую красоту лица. Не глядя ни на кого, попросила:
— Показывайте!
Дед суетливо развернул клеенку, показал свиную тушу, встал в стороне, согнувшись в каком-то подобострастном поклоне. Наверное, это отметила женщина. Она долго вертела в руках справки, написанные Яскалом, будто сочинялись они на каком-то непонятном языке, и в конце концов изрекла:
— А справки у вас неправильно оформлены.
Дед удивленно поднял брови, сказал:
— Да у нас врач вроде ученый, не может быть, чтоб бумажки не знал, как написать…
— Не знаю, не знаю, я тоже ветеринарный врач и по таким документам разрешить торговлю не могу.
Женщина протянула справки деду. И тот, приняв бумажки, начал их суматошно перебирать в руках, наливаться краской. Спокойной, даже какой-то ленивой походкой женщина пошла назад к низенькой станции, обходя лужи. Солнце, наконец-то пробившееся из-за туч, кажется, высветлило, сделало ее фигуру еще более стройной.
Петрован хмыкнул удивленно, деда в сторону отозвал, что-то ему на ухо зашептал.
Тот начал перебирать губами, точно что подсчитывал, и вдруг неожиданно сорвался с места, мелкими шажками засеменил вслед за женщиной.
Появились они вместе не скоро. Врачиха торопливо поставила клеймо на тушу, и дед крикнул Мишке:
— Давай к павильону!
Петрован тоже пошел на базар, Мишке подмигнул и в толпе растаял.
В павильоне Мишка, вооружившись топором, пластал тушу на мелкие куски, а дед, ставший неожиданно оживленным, шуровал около весов, весело покрикивая:
— А ну, подходи, навались, у кого деньги завелись!
Закончив торговать, дед аккуратно пересчитал деньги, засунул их в боковой карман пиджака, разгладил усы.
— Теперь бы, Мишка, и чайку неплохо с устатка попить!
Чувствовалось, что дед был доволен и торговлей, и самим собой. И уже не дрожали руки, а взгляд его стариковских глаз стал цепким и острым, как у охотника, он улыбался, щурился поминутно. За чаем в столовой дед шутил, оживленно бил себя ладонями, точно в пляске, подмигивал заговорщицки Петровану. Тот нашел их незадолго до этого и в чайную пошел с радостью, за чаем хвастал обновками, купленными в магазине.
