Эстер сказала:
– Мой папа – Дэвид Шоу с Дубового острова…
– У твоей матери было много любовников до того, как она вышла замуж за Шоу, – жестко, осуждающе проговорила Сатия. – Валентайн был одним из них. Ты – его ребенок. Анна ни в коем случае не написала бы такого, не будь она абсолютно уверена.
– Мой папа – Дэвид Шоу, – всхлипнула Эстер, но она уже понимала, что это не так.
В глубине души она знала – знала давно, целых два года, с той минуты, когда впервые встретилась взглядом с Валентайном над телом его умирающей дочери. В тот момент между ними, словно электрическая искра, проскочило взаимопонимание, полуузнавание, которое она тут же задавила в себе, потому что не хотела, ни за что не хотела, чтобы он был ее отцом. Но где-то там, в самой глубине, она поняла. Неудивительно, что у нее не поднялась на него рука!
– Анна ошиблась в тебе, не так ли? – заговорила Сатия, вновь отойдя к окну.
Снегопад прекратился. На сером море играли солнечные зайчики.
– И ты никуда не пропадала, и Том вовсе не был таким безобидным. Вы оба с самого начала были в сговоре с Валентайном. Вы воспользовались добротой Анны, чтобы проникнуть в Батмунх-Гомпу, и помогли ему сжечь наш воздушный флот.
– Нет! – воскликнула Эстер.
– Да. Вы заманили Анну туда, где он мог расправиться с ней, а потом украли ее корабль.
Эстер замотала головой:
– Вы ошибаетесь!
– Прекрати врать! – закричала Сатия, круто оборачиваясь.
В глазах у нее стояли слезы.
Эстер попыталась вспомнить ту ночь в Батмунх-Гомпе. Все слилось в неясную мешанину пожаров и беготни, но ей смутно припоминалось, что Сатия тогда проявила себя не лучшим образом. Несмотря на все пламенные речи, Сатия отпустила свою обожаемую Анну сражаться с Валентайном в одиночку, и Валентайн убил ее. Эстер хорошо знала, что такие вещи себе не прощают. Их стирают из памяти или навсегда поддаются отчаянию.
Или находят, на кого свалить вину. Например, на дочь Валентайна.
Сатия сказала:
– Ты заплатишь за то, что сделала. Но сперва ты, может быть, сумеешь помочь мне исправить содеянное тобой.
Она взяла из ящика письменного стола револьвер и указала на маленькую дверцу в дальней стене. Эстер двинулась в ту сторону. На самом деле ей было безразлично, куда она идет и застрелит ли ее Сатия в конце пути. «Дочь Валентайна, – бесконечно повторяла она про себя. – Дочь Валентайна перешагивает порог. Дочь Валентайна спускается по металлическим ступенькам. Дочь Валентайна…»
Неудивительно, что у нее такой бешеный характер. Неудивительно, что она оказалась способна продать Архангельску целый город хороших людей и при этом совесть ее лишь едва пискнула. Она – дочь Валентайна и, как видно, пошла в папочку.
