— Не прибьюсь умом, — сказал вслух Кузьма, — куда подевался хозяин? Не один ведь живет, сказывал Игнат, девки есть у него, стало быть, и баба.
Кузьма стоял и прикидывал: хоть возле избы, а придется ночевать в поле. Засветло не добежишь до Кузьминок. Вот как бывает: и человек живет, и нет его. Кругом бегом на сто верст один человек приютился и живет. Ни замков, ни запоров.
Из дрема вывел скрип гужей, покашливание. И сразу на подворье вбежали две черно-белые лайки, обнюхали Кузьму, посовали носы в Аринин след. Этим временем из леса показалась лошадь, запряженная в двухколесный одер, на одере стоял плетенный из прутьев пестерь, рядом шел рослый, в бороде, мужик и торопил лошадь. Воз, как видно, был не из легких. От коня валил пар, и нельзя было понять, какой он масти. Кузьма отошел от городьбы, подождал хозяина. Хозяин поравнялся с Кузьмой, закинул на возок вожжи, шлепнул по крупу лошадь и, когда та прошла в ограду, поздоровался с Кузьмой.
— Не с бугров? — спросил мужик. — Слыхал, слыхал, не упомнил только, кто сказывал, не упомнил, а вот выбраться не выбрался поглядеть. Решил до снегу выдернуть орех, чтобы потом не пучкаться по снегу, — словно бы оправдывался хозяин. — Старуха моя улепетала к попадье… нашла время, и этих ращеколд сманила, будто нечего им по домашности делать, во-он сколько делов. — Мужик развел руками. — Скажешь, не глянется. Миланья скоро отелится. Я разве супротив? И богу надо помолиться, во все в свое время… Верхотуров я, — спохватился мужик.
— А я Кузьма Агапов.
— Вот и ладно. Самовар сейчас приставлю. А ты кобылу-то свою имай да заводи. — Верхотуров заинтересованно поглядывал на Арину. — Тоже прибыль ждешь? Хороший у тебя конь.
Верхотуров повел свою лошадь под навес. Стукнули оглобли, и он вывел карего во двор. Рядом с Ариной хозяйский конь выглядел коньком-горбунком: присадистый, коротконогий, с большим брюхом и крутой короткой шеей. Верхотуров раздернул прясла и вогнал свою скотину во внутренний двор. Почуяв хозяина, гуси белой цепочкой потянулись к дому. Тяжело вздыхая, супоросая ходила по пятам за Верхотуровым и тыкала его носом в подколенки.
— Да ты что, сдурела?!
Верхотуров принес из сарая отрубей, снял с летней печки ведро, насыпал несколько пригоршней, размешал палкой и вылил в корыто пойло. Вслед за свиньей гурьбой с завалинки, обгоняя один другого, понеслась курья стая. Только петухи в этой неразберихе норовили клюнуть друг друга в гребень.
