Прежде чем въехать в ворота, Кузьма огляделся. На дворе, у летней печки с куцей трубой, пережевывала жвачку, лежа на боку, добрая буренка; по рогам видать — ведерница. Дотягиваясь, доставала с веревки тряпку телка. Считай, уже тоже корова, мастью в ту, что лежала посреди двора. Увидев Кузьму, телка потянулась к воротам. Откуда-то из-под сарая погремел ведрами и, разогнав кур, вынырнул белоголовый бычок и тоже устремился к Кузьме. Кузьма спрыгнул на землю.
— Ну, здравствуйте, бурены.
У Кузьмы защемило сердце: сколько уж не видел коров, как родню встретил. На его голос из-за сарая послышалось похрюкивание. И, вихляя задом, выломилась из-под стенки супоросая с загнутым, как огурец, носом свинья. Мирно похрюкивая и не поднимая глаз, хрюша поднесла свое брюхо поближе к корове и, выбрав, где погрязнее место, со стоном улеглась. Под окном на завалине греблись куры двумя лагерями. Во главе каждого стоял петух. Петухи встрепанные. Как видно, бои между красным и белым происходили часто и кровавые, если судить по избитым гребням. На жерди, прислоненной к сараю, сидел третий кочет, изрядно ощипанный, с переломленным гребнем.
Чернели острые вершины сметанного стога, ниже, к речке, лежал огород с неубранной почерневшей ботвой, за ним до самой воды тянулся покос. На берегу серыми капустными кочанами грудились гуси. Кузьма оглядывал подворье, а белоголовый бычок тянул свой розовый нос Кузьме.
— Здорово, здорово, — поприветствовал Кузьма бычка, опасаясь, как бы Арина не саданула передней. — Ну, ты зря прилаживаешь уши, — подернул повод Кузьма. — Так гости не поступают. Смотри и ты! — погрозил он бычку. Тот наставил на Кузьму рог. — Ишь, защитник, дома-то, что ли, никого нет?.. Где же твои хозяева?
Правду, видать, говорил Игнат Долотов, что мужик живет, хлебопашец. Тревога Кузьмы улеглась. Он только не знал, что делать. Подождать за воротами хозяев или войти в дом? Опять же, если бы кто был, непременно вышел бы на окрик Кузьмы. «Маленько подожду», — решил Кузьма и вывел Арину за ограду, пустил щипать жухлую, прибитую морозом траву, а сам, привалившись к городьбе, стал смотреть на петухов, которые после недолгого перемирия затевали битву.
Стылым светом светились мокрые поляны, солнце опускалось, высвечивая медовые ближние сосенки, редкий морозный туман наползал и стеклил высунувшийся от реки бусый язык тальника. Солнце еще лениво полыхало над густым потемневшим лесом. А с другого бока, над березняком, лезла на небосвод ледяная бледная луна. Где-то далеко ухнул филин.
