Сколько дней стучат топорами Агаповы в Кузьминках, у Афони и грамоты не хватает сосчитать зарубки на Вороньей лиственнице. Приспело ставить дом. Собрались Агаповы в предбаннике на семейный совет.
— Ну как, мужики, дальше жить? Проживем тут и будем рубить дом? — спросил Кузьма братьев. — За вами слово.
— Лучше рыбу удить, — не заставил ждать ответа Афоня — и тут хорошо жить.
— Ты, Афанасий, вперед батьки не лезь. Пусть вначале скажет Аверьян, — одернул старший брат младшего.
— Когда-никогда, а дом ставить надо, — как-то по-дедовски со вздохом сказал Аверьян. — Распочать только стоит, а там бревно по бревну — расти будет…
— Ну, теперь ты, Афоня, скажи — твой черед.
— Подмогну. Рыбу можно удить и в промежутке между делом… — пришел к выводу младший брат.
Кузьма держался такого же мнения.
— Что верно, то верно. Когда-никогда, а распочинать надо…
Ульяна, конечно, права, дом рубить можно было бы и погодить. За лето все равно не осилить, а вот без погреба — выбросишь еду.
— А ручей на что, — спохватился Кузьма. — Тот же самый колодец — ледник. Как же это, мужики, мы раньше не догадались?
Кузьма вскинул лопату на плечо, Аверьян — топор, Афоня — пилу. Как делать запруду, братьям объяснять не надо. Вода вот только холодная, кости ломит, но это пока не обвыкнешь. Срубили Кузьма с братьями ряж через ручей, уложили в него камень, вода в ручье поднялась. Аверьян принес еловой смолы, промазали у бочек швы и тихонько в ручье утопили бочонки. Лишняя вода переливочным веером перелилась через плотину.
— Впору мельницу ставить, вода пропадает, — заныла душа хозяйственного Аверьяна.
— Придет время, братушки, и мельницу поставим, и заставим колесо воду крутить, — заверил Кузьма. — Вы вот лучше покумекайте, куда деваться с ягодой? Черемуха, боярка, черника, костяника — на сушку. А смородина, жимолость, голубица — эту без сахара не удержишь.
Пробовала Ульяна сушить эту ягоду и на солнце, и на ветру. Смородина вначале течет, а потом сморщится, плесенью возьмется, одна шкурка останется. Такую сушку, как говорится, ни в суп, ни в кашу. А ягода уродилась крупная, душистая и сладкая, да и растет недалеко — сто шагов по ручью. Ветку приподнимешь — рясная, дотронулся — сама в горсть идет. Кузьма не удержался, смастерил логушок ведра на три, засыпал смородиной и тоже в ручье утопил на пробу. Главное, ягоду до заморозков додержать, а там особого догляду не требуется, пусть промерзнет. Принес с мороза, оттаял — и как свежая, особенно брусника. А вот уже груздь, если перемерз, не оживишь — мочало. Гриб грибом, ягода ягодой, а всему голова хлеб. Есть хлеб — есть жизнь. Кузьма на дню по два раза пробует колос — молоко. Поглядит на небо, и вовсе сердце оборвется. Давят тучи. Не далее как вчера крупой пробросило. Сено хоть вовремя поставили, утешает себя Кузьма. Арина посверлила один стог, так ребята дыры заделали сеном, причесали, и опять зарод как новый. Арина тоже выходилась, отъелась, бока блестят.
