— Вряд ли Агапов выживет, — подвел он черту и потушил фонарь.
— Я останусь с ним, — поспешно сказала Ульяна, — если можно, оставьте спичек…
Золомов долго стоял в темноте не шелохнувшись, было так тихо и тревожно, словно кому-то сойти в могилу.
— Перенесите его на пароход, — тихо сказал Золомов и вышел из бани.
Ульяна шла сзади и поддерживала голову Кузьмы.
Пароход всю ночь шлепал плицами, не зажигая огней, днем крался то под одним, то под другим берегом. Два раза приходил доктор, слушал пульс и делал уколы. Один раз только Кузьма пришел в себя, и то ненадолго. Пароход втянулся в неширокий приток Ангары, задевая бортами ветки, пошлепал еще сколько-то и вошел в небольшую излучину, на берегу которой горой лежали бревна, и причалил к длинным, как мост, плотам.
Берег был безлюден, и Золомова встретил хромой молчаливый мужик. О чем они говорили с Золомовым — никто не знает. Только эти же мужики, что внесли на пароход Кузьму, после разговора с хромым снесли его с парохода. Золомов остановил Ульяну возле сходней.
— Если что случится, Ульяна Харитоновна, дайте знать через этого человека, — кивнул он на хромого.
Ульяна только сейчас заметила — Золомов сильно постарел. «Что это за человек, — екнуло у нее сердце, — на што мы ему сдались? Разве у него своих забот мало. Рискует ради нас».
С тех пор как приплывал на паузке — не узнать Золомова, поседел, грустный какой-то, уловила Ульяна, и сердце ее сжалось. Ульяна никогда ни о чем с Золомовым не разговаривала, а вот в эти минуты отчетливо почувствовала родство душ. Истерзанная горем, потерей детей, дома, смертельной болезнью Кузьмы, Ульяна беспредельно доверяла Золомову.
Кузьму внесли в барак и положили на нары.
— Пока побудьте тут, — сказал вполголоса хромой и закрыл за собой плотно дверь. Вернулся через час, и не один. С ним был здоровый мужик. Втроем они перенесли Кузьму в избушку неподалеку от барака. Мужик молча ушел, а хромой еще топтался около двери.
— Вот талоны в столовку, — наконец подал голос хромой. — Будешь брать домой. Если кто спросит, — покосился хромой на Кузьму, — скажешь — бревном. Сейчас народ в вершине реки на сплаву, не сегодня завтра будут… Сама выходи в прачечную, в тот же барак, где были, только с другого торца.
— Кого спросить? — пришла в себя Ульяна.
— Никого ни о чем спрашивать не надо. И встревать в разговор тоже, — построжал хромой. — Ход с другого торца, — повторил хромой. — Там меня и найдешь. Тимофеев я — десятник.
