— Он голодный, — сказала Нюрка. — Ему молока надо.
— А что ж ты молчишь? — напали на нее девчонки. — Сама, значит, сытая, а ребенок пусть плачет?
И засуетились:
— Заворачивай! Заворачивай сейчас же! Домой понесем. Давай сюда!
Никому, конечно, Нюрка найденыша не дала:
— Еще спинку изуродуете!
Девчонки вперед побежали. Когда Нюрка вошла в корпус, с этажа на этаж неслись крики:
— Клеопатра Христофоровна! Кто Клеопатру Христофоровну видел? Клеопатра Христофоровна, нам молоко нужно. Маленький у нас.
Это они толстой тетеньке кричали, кастелянше. Она, как доктор, в белом халате ходит и ключами гремит. Ключи у нее и от погреба, и от всех кладовушек: и от тех, где платья лежат и ботинки, и от тех, где хлеб, колбаса и разные разности.
Нашли Клеопатру Христофоровну! Значит, молоко малышу отыщется.
Молоко нашлось не коровье, а «аровское», в банках. «АРА» — это тогда такой союз был, в Америке. Оттуда и муку белую присылали, и рис, и шоколад, и молоко сгущенное в банках. Молоко ведь американское. Кто их знает, кого они там доят: то ли бизоних, то ли антилоп или еще какую зверюгу. Да малышу-то все равно, аровское так аровское, лишь бы молоко.
Захлопотала Клеопатра Христофоровна, заквохтала, как наседка. Вообще она тетенька строгая, что б там корочку от хлеба отщипнуть или пальцы в сахарный песок запустить — ни-ни! И думать не смей. А тут увидела у девчонок найденыша и растаяла.
— Ах ты, маленький! Ах ты, сироточка! Курносый ты шельмец, а не мальчишка!
Ветошки на пеленки принесла, обмыла подкидыша. А шельмец знай себе ревет. И скажи откуда голос взялся! Там, в бурьяне-то, пищал, а тут по-настоящему орет, требует. А Клеопатра Христофоровна разливается:
— Жратоньки хочет маленький! Молочка хочет!
Разбавила кипятком «аровское» молоко в кружке, принесла и ахнула:
— Батюшки! Как же кормить-то? Ни рожка, ни соски!
Попробовали из чайной ложки поить — захлебывается.
Нюрка выручила. Она человек опытный — в няньках была. Обмакнула Нюрка тряпочку в молоко и сунула малышу в рот. Засопел тот, зачмокал. А Клеопатра Христофоровна:
— Ты что! Ты что! Зараза! Инфекция!
И все равно по-Нюркиному вышло. Только вместо тряпки Клеопатра Христофоровна бинт приспособила.
— Стерильный, — говорит. — Никаких микробов.
Нюрка только носом шмыгнула. Говорили ей, что микробы — это козявки такие, от которых болезни прикидываются. Что ж она слепая, что ль? Будто она козявок бы этих не увидела!
Малыш насосался и уснул на Нюркиной кровати. Тогда Клеопатра Христофоровна опомнилась и напустилась на Нюрку:
