Кузьма не стал тушеваться и, протянув руку, выпростал из-под рубахи серебряный православный крестик. Оно, может, и не врал. Да вот иезуиты эти ничем не гнушаются. Ради достижения своей цели могут и православными священниками прикинуться. Им подобное их Папа позволяет. Так что данное обстоятельство не породило у Овечкина даже тени сомнения. В этом деле он куда больше верил самому себе.
Эт-то еще что такое?
Кузьма взглянул на одного из двух бойцов, находившихся в комнате. Звук такой, словно уронили что-то. Что-то очень похожее на человеческое тело.
– Кому-то неймется. Я гляну, – не выказывая волнения, сказал мужчина в черном одеянии, с повязанным на лицо черным же платком.
Вышел за дверь. Послышались шаги по коридору. Вот они уже на ступенях. Скрип доски. Вроде ничего особенного. Поэтому Кузьма решил вернуться к разговору с ничего не понимающим купцом. Нужно же его вразумить и наставить на путь истинный. И лучше бы без следов насилия. Чтобы ни у кого и тени подозрения не мелькнуло.
Не прошло и минуты, как вновь послышались шаги вышедшего подручного. А точнее, все же десятника. Не иначе как навел порядок среди своих подчиненных и направляется с докладом к начальству.
Все изменилось буквально в доли секунды. Стоявший у купца за спиной боец вдруг заскреб торчащий из его груди нож и с болезненным вздохом рухнул на пол. Кузьма хотел было подскочить, но тут же осел, лишившись сознания. Прилетевший в лоб мешочек, наполненный песком, никому здоровья не добавляет.
Купец собрался закричать, но ворвавшийся в комнату неизвестный уже сжал его горло, лишая возможности поднять шум. Злоумышленник давил, пока его связанная жертва не перестала биться в судорогах.
Затем в комнате появился еще один мужчина. Одет неброско, в обычный серый кафтан. Но при этом держался с таким достоинством, что никаких сомнений – он привык отдавать приказы, которые непременно исполняют.
Пройдя к столу, он опустился на стул, где еще недавно сидел купец. Глянул на сопровождавших его подручных и жестом велел привести Кузьму в себя. Того водворили на стул, похлестали по щекам и, когда тот очнулся, быстро скрутили руки веревкой, вырвав из него болезненный стон.
– Ну здравствуй, Кузьма Платонович, – злорадно улыбнулся мужчина.
– Боярин? Вот оно, значит, как. Выходит, Кучеренко…
– Нужно же было тебя как-то выманить, чтобы наконец подобраться на вытянутую руку. А повинного в покушении на твоего Карпова ты пошел бы брать лично в любом случае. Людишки твои должны были бы распределиться по всему дому. И коли знать, где ты появишься… Малость терпения, и вот ты передо мной.
