Безымянная речка чернела уже почти рядом с путиком, под пологим склоном. Здесь начинался редковатый высокогорный кедрач из низкорослых лазовых деревьев, тянущийся до седловины перевала. В этом худосочном кедраче ему повезло: снял сразу трех белок. Одну — из древесного капкана, двух — из петелек. Удача стала поворачиваться к нему лицом: пока дошел до седловины, в рюкзаке лежали уже семь белок.
Повеселело на душе. Какой ни есть, а заработок. Не зря ноги до перевала бил, да и кобельку ужин обеспечен. И едва подумал о Дымке, как услышал его приглушенный лай в скрытых туманом скалах. «Неужто кота загнал?» — радостно трепыхнулось сердце и, свернув с путика, Алексей стал карабкаться в гору, обходя острые выступы скал, путаясь лыжами в зарослях чапыжника.
Нет, не соболя прихватил старательный Дымок. Он задавил кабаргу, сидящую в чужой петле, успел выдрать потроха и подкормиться — собачья морда была выпачкана свежей кровью.
— Жируешь, пока хозяина нет? — укоризненно проговорил Алексей, освобождая клыкастую голову кабарги из ржавого тросика петли. — Я, случаем, не помешал тебе? А, Дымок?
Опустив рыжую лобастую голову, кобель покорно отошел в сторонку и сел наблюдая, как хозяин обснимывает добычу. Алексей не ругал Дымка, а всего лишь добродушно журил. Вот если бы тот порвал белку или, хуже того, соболя — был бы большой скандал. Кабарожка же — трофей случайный, в промысловом договоре не значится, и кобель вправе с ней разбираться до подхода охотника.
В первую очередь Алексей вырезал пуповину с мускусной струей, аккуратно завернул ее в полиэтиленовый мешочек, а их у него всегда было с собой предостаточно, и сунул во внутренний карман куртки. Верных полста рублей дадут за нее бойкие перекупщики, которые нагрянут в поселок в феврале, после окончания промыслового сезона. Мясо нарезал крупными кусками, рассовав в полиэтиленовые же мешочки, и уложил их в рюкзак. Возле шкуры выставил пару капканов «единичек». Наведаются соболи пожировать, может один и попадется. По-хорошему-то надо бы воткнуть еще и «пятерку» — на росомаху. Эта тварь чует поживу за три версты, но крупными капканами Алексей почти не пользовался, опасаясь, как бы не влетел Дымок — без лапы останется.
Рюкзак стал тяжеленький, тянул килограммов на пятнадцать, вместе с ловушками — многовато для спуска в Коозу. Возвращайся он сейчас к избушке, такая тяжесть только радовала бы. Вечером сварил бы, наелся свеженины и — все дела. А теперь таскайся с этим мясом, да еще спускайся с ним по ледопадам. Опасность — двойная, но не бросать же мясо — грешно.
