Последняя пристань | страница 56



Когда он поплыл назад, со стороны далеких, различимых только в ясную погоду гор, потянуло холодным ветром. По реке побежала рябь, волны застучали о борта лодки. Канунникову подумалось, что может пойти снег. Весна была капризной и неустойчивой. Вчера стоял теплый, почти летний день, а сейчас погода стала словно в предзимье. Солнце исчезло, по небу поползли низкие серые тучи. Евдоким налег на весла. Тихо заскрипели уключины, сильнее застучала о борт лодки вода. И ему впервые подумалось о том, что теперь придется бывать на реке в любую погоду.

Добравшись до дому, он вытащил лодку подальше на песок, чтобы ее не хлестало волнами. Взвалил на плечо весла и направился к избе. Наталья меняла сыну пеленку. Когда Евдоким вошел в избу, она слегка повернула голову, скосила на него глаза.

— Студено, — сказал он и зябко поежился.

— Теперь у тебя такая доля, — произнесла она и, взяв сына на руки, села на кровать.

Евдоким увидел, как она расстегнула кофту, высвободила тугую грудь и подставила сосок к губам сына. Тот жадно поймал его и, сопя и смешно причмокивая, уставился на мать круглыми серыми глазами. Евдоким постоял у порога, глядя на Наталью, на блаженно сопящего сына и сказал:

— Я тоже хочу есть.

— Рыба в печи, доставай, — ответила Наталья.

Евдоким вдруг вспомнил, как она пела, когда он возвращался с заморного озера, где сачком черпал рыбу. Что-то новое стало появляться в ней. Он внимательно, словно заново открывая для себя, посмотрел на жену. В больших синих глазах Натальи светилась теплота. Русые волосы выбились из-под косынки на высокий чистый лоб. Весь ее вид, такой простой и домашний, располагал к доброте, спокойствию, уюту. Он опустил глаза и пошел к печке доставать еду.

После обеда Евдоким решил навести порядок в стайке у коровы. Стайка была временной, сплетенной из прутьев, наскоро обмазанных изнутри глиной. Корову Евдоким привел с собой из Оленихи. Сейчас она стояла в полусумраке стайки, жевала жвачку. Корова должна была отелиться в середине мая и уже почти не давала молока. Евдоким вывел ее наружу, погладил по крутому вздувшемуся боку, хлопнул по холке.

Ему доставляло удовольствие возиться во дворе, задавать корове сено, даже убирать навоз. Кроме коровы он завел бы и поросенка, но его нечем было кормить. Скудного урожая картошки могло самому не хватить до осени. С пшеницей было еще хуже. Так что мечту о поросенке пришлось оставить. Но больше всего он хотел завести овечек. От них и овчина на тулуп, и шерсть на носки и валенки. Однако купить их было негде.