Тиран Лохоса встал с трона. В тот же миг музыка умолкла на подъеме, а из раструбов железных карниксов, выполненных в виде злобно оскаленных божьих голов, грянули фанфары.
— Сегодня день Наречения моего приемного сына! — объявил Даммекос.
Собравшаяся знать радостно оживилась. Пертурабо, может, и не любили, но уважали, а вино и страх любого человека могут заставить кричать громче.
— Он живет с нами уже десять лет. И хотя день его рождения остается такой же тайной, как и многое другое в нем, мы полагаем, что сегодня, в юбилей его пришествия, моему сыну исполняется шестнадцать. Сами же видите — настоящий мужчина! — Снова улыбки. Никому и в голову не пришло бы сомневаться в сказанном. Пертурабо был подлинным исполином, выше и крупнее любого человека за всю историю Олимпии, с лицом и бородой тридцатилетнего генерала. — Наш дар богов достиг совершеннолетия, а значит, пришло ему время взять имя, каким его будут помнить во веки веков.
На протяжении всей речи Пертурабо буравил короля немигающим взглядом. Даммекос обернулся и со всей теплотой, какую только сумел в себе отыскать, посмотрел прямо в его холодные глаза.
— Приемный мой сын, прежде чем ты сделаешь выбор, я хочу сообщить еще кое-что. Я решил официально принять тебя в мою семью — не только в знак твоего великого потенциала… — Даммекос облизал губы. Его голос окреп, в нем зазвучало железо. Он заставит упрямого мальчишку принять традиции, — но также и в знак великой любви, что греет наши сердца. Честь тебе, сын мой!
Тиран воздел и осушил кубок. Аристократы последовали его примеру, наперебой выкрикивая слова поддержки. Не сводя глаз с Даммекоса, Пертурабо тоже поднял кубок и сделал маленький глоток. Каллифона ласково улыбнулась новообретенному брату и коснулась его руки. Геракон насупился. Андос вежливо похлопал в ладоши.
— Что ж, пора! — провозгласил Даммекос. — Пора тебе выбрать имя!
— Имя! Имя! Имя! Имя! Имя! — принялась распевно скандировать толпа.
Люди ударили по столам своими питьевыми сосудами из бесценных металлов и начали топать сандалиями по мраморному полу. Под этот торжественный гром через толпу словно проплыли пять жриц, облаченных с головы до пят в черные шелка, что волнующе льнули к телам. Их лица покрывали золотые маски Гефоны, рогатой богини жизни, оставляя на виду лишь глаза. Ведущая служительница несла серебряный кинжал и золотую чашу.
Они встали перед Пертурабо, который, даже откинувшись на массивном ложе, головой доставал им до плеч.
