Более серьёзным было математическое возражение. Философ писал: «Предположим, что тело «альфа» будет проходить через среду «бета» в течение времени «гамма», а через более тонкую «дельта» — в течение «эта». Если расстояния, проходимые телом в этих средах, равны, то времена «гамма» и «дельта» будут пропорциональны сопротивлению препятствий. Пусть, например, «бета» будет вода, а «дельта» воздух; насколько воздух тоньше и бестелеснее воды, настолько скорее «альфа» будет передвигаться через «дельта», чем через «бета».
У пустоты же нет никакого отношения, в каком её превосходило бы тело, так же как ничто не находится ни в каком отношении к числу. То есть всякое движение находится в некотором числовом отношении со всяким другим движением, а пустота с наполненным ни в каком числовом отношении не находится».
Эпикур не нашёл, что возразить, но не мог и согласиться. Он даже попросил Менандра устроить ему встречу с кем-нибудь из друзей по Ликею, хорошо знающим физику, но тут в Афинах появился Памфил.
Памфил приехал, чтобы пройти вторую ступень посвящения, которое должно было скоро состояться в Элевсине. На этот раз он остановился в Афинах и запиской пригласил Эпикура к себе.
Старик выглядел много лучше, чем полгода назад. Эпикур с удовольствием сказал ему об этом.
— Видишь ли, — улыбнулся Памфил, — я решил, что было бы неразумно отправляться в Аид, не закончив посвящения. Пришлось заняться лечением. Мне предложили — что бы ты думал? — движение! Я пригласил учителя гимнастики, и, слава Деметре, занятия не прошли даром.
Памфил стал расспрашивать Эпикура об успехах, огорчился, что тот ушёл от Ксенократа, и похвалил за изучение Аристотеля. Не желая огорчать старика, Эпикур умолчал о своих исканиях, но поделился своими затруднениями в разборе доказательств Аристотеля.
— Ты всегда был слаб в пропорциях, — покачал головой Памфил. — На самом деле здесь всё очень просто. Если ты ищешь отношение целых чисел, то делишь одно на другое и получаешь некую часть целого. Например, единица, делённая на два, даст половину, на четыре — четверть, на восемь — восьмушку. То есть чем больше знаменатель, тем меньше искомое отношение. Согласен?
— Естественно, — кивнул Эпикур.
— Но если ты относишь целое к части, то картина обратная. Подели единицу на половину — получишь два, на восьмушку — восемь, на одну тысячную — тысячу! Так вот, если попытаться соотнести с целым сколь угодно малую величину, то получится столь же огромная. Но ничто — это меньшее из меньших, и отнести её к целому нельзя. Какое бы целое ты ни брал, в ответе получится бесконечно большая величина. Подумай об этом.
